Император деревни Гадюкино

Дарья Донцова
Император деревни Гадюкино

Глава 16

– Навоз к деньгам, – живо сказал Максим.

Вот тут мое терпение закончилось. Я вылетела из «Порше» с негодующим воплем:

– Оставь меня в покое! Воспитанный человек никогда не обратит внимания, что со спутницей случилась мелкая неприятность: допустим, она упала и разорвала чулок или случайно... э...

– ...пукнула, – подсказал Максим, – я отлично знаю, что в подобном случае нужно обойтись без комментариев. Но птичьи какашки – к резкому возрастанию доходов, примета стопроцентно верная, я хотел тебя порадовать. Как поездка? Здорово?

– Ужасно, – простонала я. – «Порше»-кабриолет – неописуемая гадость. Шумно, грязно, ветрено, ни поговорить, ни радио послушать! На моей букашке, которая стоит меньше, чем руль этого пафосного урода, ездить намного удобнее!

– Зато «Порше» гламурнее, сразу понятно, сколько денег у его владельца, – возразил Максим.

Я уперла руки в боки.

– Значит, так! Я не понимаю, зачем еле-еле двигаться на восемнадцатисантиметровых шпильках, если можно надеть туфли с нормальным каблуком и ощущать себя превосходно. Сумка-клатч, которую предписывается носить с вечерним нарядом, – неудобна, в нее ничего не влезает. Мобильник, усыпанный брюликами, работает так же, как телефон за пару тысяч рублей. Назначение сотового – обеспечить связь, и только! Губная помада за триста долларов смажется, как и ее родственница за четыреста рублей. В «Порше» я больше не сяду! Кабриолет – жуть на колесах.

– Какую вы себе капризную девушку нашли, – прощебетал нежный голосок, – а вот мне такие машины в кайф! Может, прокатите?

Я повернула голову с такой яростью, что ощутила боль в шее. В шаге от «Порше» стояла стройная блондинка в голубом сарафане. Длинные волосы незнакомки падали на плечи, низкий вырез почти полностью открывал грудь, личико сверкало макияжем, а в воздухе плыл аромат псевдофранцузского парфюма.

– Меня зовут Кэти, – представилась красавица, – и, поверьте, я никогда не капризничаю. Так я сяду?

Я сделала приглашающий жест рукой:

– Милости прошу!

– Круто, – взвизгнула блондинка и кинулась к машине.

Я повернулась к Максиму спиной, сделала шаг, споткнулась о бордюрный камень и шлепнулась. Сначала мне стало больно, потом смешно. Кое-как я поднялась на ноги и воззрилась на Макса:

– Мог бы и помочь!

Он скорчил гримасу удивления:

– Пару минут назад ты мне объяснила, что воспитанный человек не обращает внимания, если на его спутницу какает ворона или девушка падает, пукает...

В первый раз за всю мою жизнь мне захотелось стукнуть человека кулаком в нос.

– Оставь капризулю, – заканючила блондинка, – поехали кататься, я покажу тебе отпадный ресторан!

– Прости, киса, – нежно проворковал Максим, – сегодня никак не могу, мама обидится, она у меня, как ты уже, наверное, убедилась, с заморочками.

– Никогда не видела твою мать! – изумилась красотка.

– Как? Вот же она! – ткнул в мою сторону нахал.

Блондинка выкатила глаза на щеки и потеряла изрядную долю своего бескрайнего обаяния.

– Она? Тебя родила?

– Верно, – кивнул Макс, – семь подтяжек лица, липосакция, удаление трех ребер, имплантаты в грудь и ягодицы, в спине железный прут, чтобы не горбилась, зубы, ясное дело, на титановых штифтах, кисти рук пересажены от восемнадцатилетней пташки. Но, знаешь, нынешние девушки все гнилые, мамуле все равно пришлось акриловые когти наращивать. Я сглупил с донором.

– Сглупил с донором? – обморочно повторила жаждавшая прокатиться на «Порше» девица. – Они же трупы!

– Эх, киса, – протяжно вздохнул Макс, – все покойники когда-то ходили, смеялись и любили вкусно поесть. Вот у тебя волосы шикарные, а у моей мамочки с ними беда, она похожа на обкурившегося ежика. Кстати, тебя родители не предупреждали, что не следует отправляться на променад с незнакомцем, даже если у него во лбу горит алмаз «Шах»? Ну, покатим? Мамочка, тебе нравятся ее локоны? Как ты думаешь, их лучше срезать и типа парика сделать или со скальпом снять, а потом тебе пересадить?

Девица взвизгнула, распахнула дверь и со скоростью застигнутого на кухонном столе таракана рванула вверх по улице.

Ко мне вернулся дар речи:

– Вот уж красиво поступил! Зачем напугал дурочку?

– Иногда жестокий урок необходим, – серьезно ответил Макс, – надеюсь, глупышка больше не полезет ни к кому в тачку, даже если авто будет осыпано яхонтами.

Меня охватило запоздалое возмущение:

– Я совершенно не похожа на твою мать!

– Извини, не был с ней знаком, – пожал плечами Максим.

– Я имею в виду свой возраст, – на автопилоте сказала я и осеклась: – Ты сирота?

– Да, – неожиданно кивнул Макс, – круглая.

– Детдомовец?

– Верно.

– Прости, пожалуйста, – пробормотала я, сразу поверив нахалу, несмотря на все его прежние заявления о богатых родичах.

– А что такого? – заморгал спутник.

– Наверное, тема семьи тебя не радует.

– Ерунда, – отмахнулся он, – пустяки. А твои предки кто?

– Мама – оперная певица, отец – ученый, работал на оборону, – ответила я, – давай до милиции пешком дойдем?

– Двинули, – кивнул Максим, – думаю, котик Федулов сидит вон в том здании с флагом. Ты живешь с родными?

– Они умерли.

– Ох, извини, – бормотнул Макс.

– Это было давно, – вздохнула я, – сначала умер папа, потом мама.

– А муж? – продолжал допрос спутник. – Кто у нас муж?

– Я в разводе.

– Что же вы не поделили?

Я остановилась возле киоска. Меньше всего мне хотелось беседовать о той давней истории.

– Желаете шоколадку? – спросила продавщица.

Я кивнула.

– Вон ту, горькую. Простите, а почему цены разные?

– Где? – прищурилась торговка.

– На витрине два абсолютно одинаковых батончика, но один стоит сорок рублей, а другой пятьдесят, – как всегда бесцеремонно, влез в чужую беседу Максим.

– Та, которая за пять червонцев, с бесплатной наклейкой, – безмятежно пояснила тетка, – за картинку лишняя десятка.

Мне стало смешно, Макс тоже расхохотался, а продавщица разозлилась:

– Идите себе! Чего веселого? Не вижу юмора. Обычная конфета сорок рубликов, с бесплатной наклейкой полтинник! Лишь бы поржать!

– Давно от тебя муж удрал? – вернулся к прежней теме Макс, когда мы отошли от разгневанной бабы, так и не купив шоколад.

Я схватила его за плечо.

– Слушай, отстань. Ты таскаешься за мной, чтобы выиграть пари. Что, тебе так деньги нужны?

– Да, – кивнул Максим, – а еще важен имидж. Мне никто не отказывает, я имею репутацию отвязного Казановы.

– Отлично. Скажи своему приятелю, что я пала к твоим ногам, и дело в шляпе, – разрешила я.

– Он потребует доказательств! – серьезно возразил Максим.

– Хорошо, я подтвержу факт пребывания в твоей постели, пусть позвонит и услышит мое признание.

– Нет, нужно фото! – не дрогнул нахал.

– То есть мой снимок? – обрадовалась я. – Отлично, доставай мобильный, и покончим с этой жвачкой.

Максим потер ладонью шею.

– Вау! Ты готова раздеться посреди улицы? Правда, городок крошечный, народу мало, но вон там бабка плетется, еще доведешь божьего одуванчика до нервного припадка.

– Нужно мое фото без одежды? – возмутилась я.

– А як же! – воскликнул Максим.

– Я на такое не согласна! – подпрыгнула я.

– Значит, буду за тобой ходить, пока ты не дрогнешь, – развел руками наглец, – так чего с мужем случилось?

– Он совершил не очень хороший поступок, был осужде[4] где сейчас находится, не знаю и знать не хочу. Доволен? – огрызнулась я.

– Вполне, – кивнул Макс, – а то был у меня роман с одной актрисой, так ее экс-супружник нам проходу не давал. Неохота в такую же ситуацию еще раз вляпаться. Мне не нравятся разборки с бывшими.

– Ты всегда говоришь, что думаешь? – фыркнула я.

– Так удобнее, – сказал Макс, – образ анфан терибл[5] сильно упрощает жизнь.

В кабинет к Федулову мы не попали, он укатил в Москву, зато нам удалось встретиться с неким Валерием Сергеевичем, который, выслушав мою историю про инвалидную коляску, сказал:

– Спасибо.

– Обязательно поговорите с алкоголиком по имени Коля, – не успокаивалась я, – думаю, он что-то знает.

– Спасибо, – кивнул Валерий Сергеевич.

Но я решила непременно заставить его действовать:

– Бомж, вероятно, толчется на центральной площади в Ларюхине.

– Спасибо, – с неизменившимся лицом бубнил мент, – спасибо.

– Если убийца катил женщину по лужайке в кресле, то на ручках коляски должны остаться отпечатки его пальцев, – продемонстрировала я глубокие знания по криминалистике, – а еще к ней могли прилипнуть волосы, кожные частицы преступника. Возможно, он чихнул, кашлянул, если разговаривал с жертвой, капельки слюны попали на спинку повозки. Анализ ДНК...

– Спасибо, – не изменил своей тактики Валерий Сергеевич.

– Нужно вызвать криминалиста! И непременно задержать Колю.

– Спасибо!!!

– Еще... – договорить я не успела, Максим потянул меня за руку.

– Пошли.

– Куда? – удивилась я.

Он состроил странную гримасу.

– Мы уходим, – громко объявил нахал, – выполнили свой гражданский долг, вняли просьбе Федулова и теперь отправляемся восвояси.

– Спасибо! – радостно воскликнул Валерий Сергеевич. – Огромное спасибо!

Когда мы очутились на улице, я налетела на Максима:

– Какого черта? Следовало заставить аморфного дядьку...

– Сделать анализ ДНК? – перебил меня Максим. – Однако ты отлично рубишь в криминалистике!

– Сейчас даже глухой младенец слышал о современных разработках, – загорячилась я, – существуют разные компьютерные программы, идентифицирующие личность, аппаратура, которая способна «прочитать» сожженный документ, или...

Максим похлопал меня по плечу:

– Эй! Разреши проверить твою наблюдательность. Оглянись вокруг и скажи, что ты видишь? Где мы находимся?

От неожиданности я подчинилась и ответила:

– На центральной улице города Еланска. Откровенно говоря, богом забытое место.

– Трехэтажные отличные дома в количестве двух штук, на углу колонка, около нее баба с ведрами, за заборами торчат характерного вида будки, выкрашенные в темно-зеленый цвет, – подхватил Максим, – а вон на том окошке я приметил такой раритет, как керосиновая лампа. Значит, в Еланске до сих пор отсутствуют центральное водоснабжение, канализация и частенько отключают электричество.

– Ну и что? – не поняла я.

– Думаешь, местная милиция располагает суперкомпьютерами и лабораторией, оснащенной по последнему слову техники? – улыбнулся Макс.

Я покосилась на керосиновую лампу.

– И что теперь делать? Я стопроцентно уверена, что алкоголик Коля наврал, он нашел «Бентли» не на помойке!

– Поехали в Ларюхино, – предложил Максим, – сами потрясем «ветерана всех чеченских войн».

Путь назад еще больше укрепил мою уверенность: даже если мне подарят новенький кабриолет, я от него откажусь. Из «Порше» я вылезла с ощущением, что ехала за машиной, разбрасывающей мелко нарубленную колючую проволоку, причем все острые частички летели мне в нос, уши, рот и глаза.

– Тэкс, – глубокомысленно протянул Макс и ткнул пальцем в инвалидную коляску, пристегнутую цепью к железной палке, торчащей у дома, на котором красовалась надпись «Универмаг Сказка Шахерезада», – прогресс добрался и до Ларюхина.

– Хозяин ошибся, – хихикнула я, – сказки рассказывала женщина, а не парень с поэтичным именем Шахерезад. И куда подевался инвалид Куликовской битвы?

Максим поманил меня пальцем:

– Пошли внутрь.

Мы вошли в дом и сразу увидели Колю. Тот стоял спиной к двери в салоне мобильных телефонов.

– Похоже, у парня денежки водятся, – шепнул Макс, – давай встанем за колонну и понаблюдаем?

Я молча спряталась.

– Больше двух симок в один телефон не впихнешь, – сказал продавец.

– Ладно, давай, – кивнул Коля, – собирай его пока, я пожрать схожу.

Хромая, алкоголик пошагал к выходу, повернул налево и вошел в дверь, над которой висела вывеска «Кафе Ням-ням».

Мы с Максом ринулись за парнем. Коля сел за столик в самом темном углу пустого зала и взял меню. Макс быстро пересек помещение, плюхнулся рядом, выхватил из грязных рук алкоголика карту блюд и зачастил:

– Так, что есть будем? Суп дня! Знаешь, Коля, прими дружеский совет. Собрался взять этот супчик? Непременно уточни, из продуктов какого дня его приготовили.

– Не ведись на русское суши, – подхватила я, – получишь блин с селедкой.

– Опять, – простонал Николай, – ну че еще вам надо?

– Откуда у тебя деньги на кафе и телефон? – спросила я.

– Заработал, – пробурчал мошенник, – с коляской хорошо подают, я на трассе стою, возле светофора.

Максим хлопнул ладонью по столу.

– Давай кошелек!

– Ты че! – испугался Коля. – Чтоб мне сдохнуть, я их честно получил.

– Клади портмоне на стол, – ледяным тоном приказал Максим, потом приподнял свой просторный трикотажный пуловер.

Показалась рукоятка пистолета, легкомысленно засунутого за брючный ремень. Коля икнул, выгреб из кармана гору мятых банкнот и вывалил их на клеенку, прикидывающуюся белой кружевной скатертью.

Я с брезгливостью покосилась на купюры. В основном десятки, пара пятидесятирублевых ассигнаций и одна рваная сотня.

– Похоже, не врешь, – констатировал Максим, – а теперь отвечай, где повозку взял?

– Вы, ребята, че, обкурились? – осведомился алкоголик, деловито распихивая «казну» по карманам. – Забыли про овраг?

– Лучше не ври, – предупредила я.

– Да пошла ты, – брякнул Николай.

Максим лениво вынул пистолет, подержал его в руке, сунул назад и нежным голосом спросил у меня:

– Как полагаешь, сколько времени господин Федулов потратит на поиски пропавшего без вести инвалида Николая?

– Думаю, Павел Евгеньевич даже не узнает об исчезновении данного индивидуума, – печально ответила я, – у пьяницы нет ни кола, ни двора, ни родственников, кто о нем волноваться станет? Плохо, конечно, в столь юном возрасте на тот свет уходить. Но мы совершим гуманный поступок. Лучше сразу умереть от пули, чем годами мучиться от цирроза печени.

– Уговорила, – кивнул Макс, – ну, Николаша, советую тебе заказать свиную шейку в тесте.

– Почему? – заикнулся врун.

– Это самое калорийное и головокружительно вредное блюдо в меню, бьет желудок наповал. Но тебе-то нет ни малейшей необходимости заботиться о собственном здоровье, – проникновенно сказал Макс и снова вынул пистолет, – кушай без угрызений совести, перевариться не успеет.

Глава 17

– Коляска стояла на лужайке, – зачастил Коля, – около мертвой бабы. Я к речке шел, утро было, скока времени, не скажу, у меня часов нет.

– Тебя на свадьбу не пригласили, – уточнила я.

Коля приосанился:

– Враки! Я там главным был.

– Женихом? – усмехнулся Максим.

Алкоголик обиженно засопел:

– Нет. Вера Петровна с Михаилом Данилычем всех соседей из частного сектора позвали, с трех улиц, а еще приятелей из многоэтажек пригласили, и даже с Москвы люди приехали. Посуды горы, воды много надо, я им ведра таскал. Вера Петровна велела повсюду налить: в бак, в летний душ, во фляги. Я вспотел, к колодцу бегавши, а потом она меня на кухне угостила, от души водки налила, мяса навалила, пирога не пожалела и сотняшку отсчитала.

Вспоминая тот, крайне удачный для него день, Николай заулыбался. Отлично поев и напившись до полнейшей потери памяти, он заснул. Проснулся от жажды. Голова гудела, тело чесалось, руки-ноги казались чужими. Для профессионального выпивохи состояние удивительным не было, и Коля решил применить давно испытанное средство: прыжок с мостков в речку. Холодная вода всегда быстро приводила пьянчужку в чувство. Охая и ахая, Николай потащился по тропинке, дошел до кустов, окаймлявших лужайку, и неожиданно услышал тихий женский вскрик, потом протяжный стон. Коля присел за кустами и осторожно высунулся наружу. Он подумал, что на полянке пристроилась парочка, и решил понаблюдать за чужими сексуальными упражнениями.

Но картина, развернувшаяся перед его глазами, совсем не походила на эротическое действо. На лужайке стояло кресло на колесах, около него топталась женщина. В руках у нее чернел какой-то предмет.

– Пистолет? – не вытерпела я.

– Похоже, – тут же согласился алкаш, – черный, слегка вытянутый, с круглой блямбой.

– Глушитель! – оживилась я. – Продолжай.

– Баба его на траву положила, – вещал Николай, – вытащила из кармана платок и давай коляску тереть! Со всех сторон обработала, потом оружие прихватила и деру.

Коля сразу понял, какую удачу послали ему добрые ангелы, и ринулся к повозке.

Только добежав до места, парень увидел в траве тело женщины с кровавой раной вместо лица. Коля сталкивался с трупами, но этот шокировал даже его. Николай вцепился в коляску и увез ее прочь. В милицию он, естественно, обращаться не стал, а когда мы с Максимом пристали с вопросом: «Где добыл кресло на колесах?», на ходу придумал версию про помойку в овраге.

– Опиши внешность той женщины, – приказала я.

– Так я испугался разглядывать, – честно признался бомж. – Костюм приметил, красивый, светлый, в розах, и туфли новые.

– Я об убийце говорю.

– Не разобрал, – удрученно сообщил Николай, – ну... такая... в общем, как все!

– Из ларюхинских? – спросил Макс.

– Э... не скажу, я больше на коляску пялился, – признался алкоголик, – обрадовался жутко, боялся, что баба ее увезет, а она оставила.

– Мда, – крякнул Максим, – то, что Нину Олеговну убили, мы и так знали. Хорошо хоть теперь можно сузить круг подозреваемых. Смело отбрасываем мужчин. Надо перешерстить женщин, таких, в общем, как все. Думаю, лет за двадцать мы справимся с этой задачей. Пошли, пусть себе жрет.

– Погоди-ка, – протянула я, – помнишь, где мы сначала увидели Николеньку?

– В лавке с мобильниками, – кивнул Максим.

– Вроде ты приобрел аппарат под две симки, – вкрадчиво сказала я Коле.

– А че, нельзя? – набычился алкоголик. – Если опять про деньги спрашивать будешь, то не старайся, здесь секонд-хенд, продают неновые трубки.

– Иными словами, ворованные, – подытожил Максим.

– Меня к ним вам не пришить, я купить пришел, а не сдать, – резонно заметил пьяница.

Я подняла руки:

– Спокойно. Лично меня не интересует, где торговец разжился дешевыми аппаратами, я готова верить, что он скупает у населения за бесценок испорченные мобильники, чинит их и продает. Но скажи, Коля, у тебя много друзей?

– Есть парни, – кивнул Николай, – Мишка, он по вагонам ходит, Лешка-грузчик.

– Вы часто встречаетесь, любите навещать друг друга, поздравляете жен с праздниками? – не успокаивалась я.

Коля повернулся к Максиму:

– Она дура? Или издевается?

– Отвечай, ханурик, – рявкнул Макс, – потом позубоскалишь, если, конечно, зубы у тебя в живых останутся.

Я скосила глаза на партнера. «Зубы в живых останутся» – удивительно емкое выражение.

Николай съежился.

– А че? Ниче. Мишка спит в пустом гараже, Лешка при магазине ночует, постоянных баб у них нет.

– Зато, наверное, есть сотовые телефоны? – предположила я. – На безлимитном тарифе с международным роумингом?

Коля поковырял ногтем между передними зубами.

– Не, они живо трубки пропьют. Да и кому им звонить?

– Правильный вопрос, – одобрила я, – а тебе зачем телефончик?

Алкоголик вздрогнул:

– Разговаривать.

– С кем? – не успокаивалась я.

– С друганами, Мишкой и Лешкой, – неудачно солгал Николай.

– Так у них трубок нет, сам сказал, – злорадно напомнила я, – но мобильный ты все же решил приобрести. Зачем?

Николай уставился глазами в стол.

– Ладно, сама объясню. Ты узнал убийцу, проследил ее до дома, а теперь хочешь получить деньги за молчание. Вот и объяснение аппарату с двумя симками. Боишься, что тебя поймают, хочешь запутать след! Купишь у барыги номера, поболтаешь и выбросишь симки.

Максим поднял пистолет:

– Ну, молись перед смертью, Клеопатра!

– Извини, она была Дездемона, – поправила я.

– Нет, нет, – всполошился Николай, – я сейчас все вспомнил. Девушка на полянке стояла, костюм голубой, волосы до плеч, симпатичная, богатая, она в санатории лечится, я видел ее здесь, в супермаркет приходит, ее Райка знает, они часто болтали, в последний раз она ей коробку дала, красную.

– Ху из Райка? – прищурился Максим.

– Чего? – по-детски заморгал Коля.

– Кто такая Рая? – перевела я.

– Сестра Мишки, рыжая такая, она игрушками торгует, – зачастил Коля, – я че решил: куплю трубку, пойду к Райке, узнаю...

Я, забыв про спутника, выскочила из кафе на площадь, пробежала пару метров и очутилась у дверей супермаркета, носившего название «Счастливый пингвин». Местные представители бизнеса явно тяготели к креативным названиям.

– Стой! – крикнул Максим.

Я обернулась.

– Фу, – выдохнул компаньон, – последний раз так носился, когда муж одной моей знакомой с нами пошутил. Дай отдышаться. Представляешь, была у меня история с некой Верой Райкиной, ничего серьезного, она замужем, разводиться не собирается, самый лучший вариант, без претензий, чистый секс, никаких ненужных эмоций и натужных признаний, понимаешь?

Я кивнула, Максим продолжил откровенничать:

– Верин муж Эдик, пилот, летает из Москвы за рубеж. Отправится, предположим, в Штаты, тринадцать часов до Лос-Анджелеса, там отдохнет и на другом лайнере назад. Почти двое суток его нет, и полная гарантия, что внезапно домой не заявится, поскольку болтается над океаном.

– Удобно, – процедила я, – еще лучше быть супругой космонавта.

Макс не уловил в моем голосе иронии.

– Точно. Один раз Эдик тю-тю, и мы с Верой устроили небольшой расслабон. Ужин, свечи, вино... мда. Часа через четыре после того, как Эдуард лег на курс, у Веры заработал телефон. Я ей сказал: «Не бери». А она не послушалась, потянулась к трубке.

– Наверное, свекровь проверяет. Такая сука, стоит Эдьке за порог выйти, сразу звонит, хочет удостовериться, что невестка дома, в своей постели, а не в клубе.

– Алло, Марья Васильевна, это вы?

Максим смотрел на любовницу и видел, как у той стало медленно вытягиваться лицо.

– Да, конечно, сейчас... – обморочным голосом повторяла Вера, – почищу.

Швырнув трубку на пол, Райкина вскочила и с бешеной скоростью начала убирать спальню. Бокалы, недопитую бутылку вина, грязные тарелки и столовые приборы она сунула в мусорный мешок, затем с космической скоростью стала менять постельное белье.

– Живо одевайся и уноси с собой помойку, – орала Вера, всовывая Максу пластиковый пакет, – у Эдьки рейс отменили, их сначала в аэропорту продержали, а потом домой отправили. Он просил картошки пожарить, сам в супермаркет заехал за селедкой. У нас четверть часа, чтобы все следы уничтожить.

Максим бросился помогать любовнице, и через десять минут квартира приняла достойный вид. Цветы, пирожные, фрукты, сексуальные черные чулки на подвязках и прочие прелести были безжалостно уничтожены.

– Вали отсюда, – приказала Вера, – только в лифт не садись, не дай бог с Эдькой в кабине столкнешься.

И тут у неверной супруги вновь зазвонил телефон.

– Да, милый, – залебезила Верка, – чищу картошечку. Что? Что? Что?

– Эй, – подергал впавшую в ступор любовницу Максим, – ты как? Это кто был?

– Эдька, – прошептала Вера.

– И что он сказал?

– «Не волнуйся, дорогая, я пошутил. Лечу в Лос-Анджелес, можешь не заморачиваться с картошкой, – процитировала любовница, – извини, солнышко, мобильным в полете пользоваться нельзя, так я взял спутниковый телефон, хотел тебя повеселить. Дорогая, почему ты не смеешься?»

– Жестокая шутка, – кивнула я.

– Больше мы с Верой не встречались, – улыбнулся Макс, – у меня охота пропала, а она при виде меня икать принималась.

Я, решив больше не продолжать глупый разговор, вошла в супермаркет и сразу увидела отдел игрушек. За прилавком стояла отчаянно рыжая девушка, лицо ее покрывали мелкие веснушки.

– Вы Рая? – спросил вынырнувший из-за моей спины, словно черт из табакерки, Макс.

– Да, – удивилась девушка, – а мы разве знакомы?

Максим навалился на прилавок.

– Нет, хотя я очень жалею об этом. Не заметил раньше удивительно красивую девушку. Что вы делаете сегодня вечером?

Рая стала пунцово-красной, веснушки на ее личике исчезли.

– Я замужем.

Макс поднял обе руки.

– Сорри. Сам должен был догадаться, такая женщина не останется в одиночестве. Не хотел вас обидеть.

Мне отчего-то стало неприятно, и я, ловким движением бедра оттеснив нагло ухмыляющегося Макса в сторону, положила перед Раисой свое раскрытое удостоверение.

– Разрешите представиться, Евлампия Романова, начальник оперативно-следственного отдела. Вы слышали об убийстве Нины Олеговны Пронькиной?

– Жуть, – поежилась Рая, – такая милая женщина, она здесь в конце декабря два самолетика купила, дорогие игрушки. Но многие на детях не экономят, хотя есть и несчастные малыши вроде Юры Котова, его мамаша сволочь. Юрке лишь один раз повезло. Нина Олеговна ему подарок приобрела.

– Пронькина решила обрадовать чужого ребенка? – влез в беседу Макс.

Рая поправила коробки с мозаикой, стоявшие на прилавке.

– Нина Олеговна зашла сюда, а Юрка вместе с матерью в супермаркете оказался. Пока Зинка жрачкой затаривалась, он к витрине прилип, а потом стал у матери самолет клянчить. Зинка ему дулю под нос сунула, а Юра, хоть и маленький, да сообразительный, возьми и скажи мамашке:

– Папа сегодня алименты перевел, это мои деньги, а ты на них бутылок купила и консервов. Иди, сдавай выпивон назад, иначе папке расскажу, куда его деньги уходят, мне с них ничего не досталось.

Зина рассвирепела, оплеуху пацану отвесила, он лбом в прилавок тюкнулся, из носа кровь полилась. Мать визжит, парень рыдает, и тут Нина Олеговна купила два самолета, протянула один обомлевшему от счастья мальчику и сказала его матери:

– Как вам не стыдно! Прекратите пьянствовать и займитесь сыном.

Зинка выругалась и ушла, а Нина Олеговна с Юрой коробку распечатали, наш охранник батарейки вставил, и пошли они этот самолет на площади запускать. Летает красиво, высоко, далеко, можно как радиоуправляемую модель использовать, а можно на кнопочку нажать и отпустить, игрушка сама полетает и упадет, когда питание кончится. Ну, второй режим для дома, на улице усвистит далеко, не найдешь.

Нина Олеговна – очень добрая женщина, у нас никто ничего чужим детям не купит, даже на мороженое пожадятся. Своему эскимо, а его приятелю фига. По-моему, это неприлично. Неужели десяти рублей жалко?

– А кому еще повезло, кроме Юры, – перебила я Раю, – и почему Нина Олеговна к вам зимой приходила?

– Так их поселок рядом, – пояснила продавщица, – наверное, в гости собралась и решила игрушку в Ларюхине взять, чего в Москву кататься? И у нас дешевле.

– Один из свидетелей утверждает, что вы не раз разговаривали со стройной девушкой, не из местных, клиенткой лечебницы, волосы у нее до плеч, одета дорого; видели, как она вам передала ярко-красную коробку. Не вспомните, как красавицу зовут? – спросила я.

– Так это Соня, дочка Нины Олеговны, – без всякой тревоги призналась Рая, – я их отлично знаю, их семья часто в санатории лечится, от скуки в Ларюхино ходят.

– Что у вас за дела с Соней? – мрачным тоном осведомился Макс.

Рая заморгала.

– Мой муж классный краснодеревщик, работает честно, не пьет, цену не ломит, а у Пронькиных ремонт. Софье Константиновне Маргоша о Владике рассказала. А та пришла порасспрашивать, сможет ли он у них двери поправить. В коробке духи были, их Соне кто-то подарил, ей запах не понравился, она мне и отдала. Очень мне Нину Олеговну жаль, такая милая, интеллигентная, не похожа на богатого человека, они с Константином Львовичем здесь постоянно здоровье поправляли.

Когда мы с Максом вышли на площадь, я горько сказала:

– У Пронькиных дружная семья, дети не захотели жить самостоятельно, предпочли остаться с родителями. Не вижу ни одной причины для совершения преступления – говоря милицейским языком, отсутствует мотив. Я пока не понимаю, чем могла помешать родным Нина Олеговна.

– Деньги? – предположил Макс.

– Константин Львович назначил на руководящие должности в своем банке Лиду, Соню и Вадима. После смерти отца дочери и зять – фактические владельцы дела, – возразила я.

– Но де-юре предприятие-то мамулино, – запел Максим, – не сомневаюсь, что после кончины Нины Олеговны пиастры разделят между собой девочки-припевочки. Кстати, краем уха я слышал, что Вадим обожает машины. Поездит пару месяцев на одной, меняет на другую.

– Он сын Никиты Сергеевича Краснопольского, – напомнила я, – единственное любимое чадо скромного трудяги-миллиардера. Вадик, если пожелает, может тачки каждый день менять. А Соня – невеста Семена Гарина, ресторанного магната. Думаю, из-за траура по матери свадьбу она отложит, но рано или поздно бракосочетание состоится. Никто из Пронькиных не нуждается, их мужчины точно не назовут количества миллионов на своих счетах. И девушки обожали маму, они очень о ней беспокоились.

– Черна чистая вода, налитая в узкий кувшин, – пропел Максим, – чужая семья потемки, вспомни несчастного короля Лира. У нас есть способ выяснить, Соня или кто-то другой держал пистолет ранним утром на лужайке.

– И как ты это проделаешь? – удивилась я.

– Можешь дойти пешком до лечебницы? Встретимся на ужине, – не ответил на мой вопрос Макс.

Глава 18

Зал ресторана оказался полупустым, но все уютные столики у стен были заняты. Мне пришлось устроиться в самом центре и довольно долго ждать, пока официантка Светлана обратит на меня внимание. Наконец девушка подбежала ко мне и начала бурно извиняться:

– Простите, я сегодня одна. Что желаете? Советую котлеты из кролика.

– Лучше салат с морепродуктами, – не согласилась я, – мне совесть не позволяет бедного зайчика есть.

Света засмеялась, запрокинув голову, свет от ярких люстр отразился в ее серьгах, заискрился маленькими точками. Я замерла, сжав в руках кожаную папочку с меню, потом перевела взгляд на шею Светланы. На ней висел медальон, щедро осыпанный бриллиантами. Я схватила со стола стакан с кефиром, залпом осушила его и спросила:

– Откуда у вас подвеска?

Официантка нежно погладила кулон:

– Красота, правда?

Я кивнула:

– Вещь уникальная и, похоже, очень дорогая. Где вы ее взяли?

Света опустила глаза:

– Нашла.

– Раритетные бриллианты в окружении изумрудов? Скажите где, непременно туда побегу, – съязвила я.

Официантка сказала:

– Делайте заказ, люди ждут!

– Боюсь, посетителям сегодня придется остаться голодными, – мрачно объявила я, – поскольку вас арестуют.

Официантка попятилась и налетела спиной на метрдотеля, уже спешившую к моему столику.

– Нельзя ли поосторожней? – взвизгнула начальница. – Мало того, что туфли мне поцарапаешь, так еще больно сделаешь!

– Простите, Лариса Семеновна, – заблеяла Светлана, – она меня напугала! Пообещала в тюрьму посадить!

Лариса Семеновна навесила на лицо приветливую улыбку, но не смогла прогнать из глаз тревогу.

– Евлампия Андреевна, извините за тупость Свету, в наши дни практически невозможно найти квалифицированного сотрудника. Давайте сама вас обслужу.

– Дело не в Светлане, а в ее серьгах и кулоне, – пояснила я, – видели?

– Нет, – призналась Лариса Семеновна.

– Тогда присмотритесь, – велела я.

– Сколько можно ждать? – хриплым голосом закричала Люся, обвешанная камнями, которые Маргоша сравнила с консервными банками. – Светка! Сюда!

Официантка, забыв про меня и свою начальницу, кинулась к капризнице.

– Дорадо холодная, – стала отчитывать девушку Люся, – пюре комкастое. Такое даже дворовая кошка жрать не станет. А это что? Что это? А? Где взяла? Сюда! Все скорей! Смотрите на ее уши и шею!

Присутствующие побросали столовые приборы и уставились на вопящую Люсю и окаменевшую Свету.

– Люсенька, – попытался урезонить впавшую в истерику даму муж, – не нервничай. Давай рассуждать здраво. Откуда у простой девушки, бегающей по залу с тарелками, возьмутся эксклюзивные украшения? Успокойся, это всего лишь серебро с цирконами!

Люся вывернулась из-под руки обнимавшего ее за плечи супруга, вскочила и заорала еще громче:

– У этой дряни комплект Нины Пронькиной! Я узнала и серьги, и медальон. По телевизору говорили, что Нину ограбили и убили за драгоценности. Украшения пропали, а Пронькина их никогда не снимала! Везде появлялась в этих брюликах, всем сообщала: «Мне муж их подарил на годовщину брака». И как комплект у прислуги оказался? Витя, немедленно прикажи ей снять серьги и медальон! Какое право она имеет носить ТАКИЕ вещи?

Люся пошатнулась и рухнула назад на стул.

– Милая, тебе плохо? Врача сюда, немедленно! – засуетился муж.

Лариса Семеновна схватилась за мобильный телефон, посетители зашумели, задвигали стульями, основная часть народа явно собиралась покинуть ресторан, прервав ужин.

– Господа, господа, – умоляюще зачастила Лариса, разведя руки в стороны, – прошу не волноваться. Мы все хорошо знакомы друг с другом и понимаем, что Люсенька порой бывает... э... взволнована. У нее поднимается давление, отсюда и нервозность, сохраним спокойствие. Светлана сейчас снимет украшения, ее накажут за нарушение правил, предписывающих персоналу вести себя скромно, не носить ничего вызывающего. Люсечку мы отведем в номер, она там покушает. Музыка! Прошу, господа, сейчас откроют шампанское, без повода, просто так, потому что в зале собрались очаровательные люди.

Продолжая трещать, Лариса Семеновна улучила минутку и шепнула Светлане:

– Пшла вон в раздевалку, дура.

Официантка кинулась к небольшой дверке и скрылась. Я встала и последовала за ней.

В отличие от роскошных интерьеров гостевой части небольшая комнатка для служащих выглядела убого: обшарпанные железные шкафчики, вбитые в стены крючки и пара жестких деревянных скамеек. На одной плакала Света. Услышав шаги, она подняла голову и, увидев меня, сказала:

– Никого я не убивала!

– Стерва! – донеслось из небольшого коридорчика. – Я устроила тебя сюда из милости, пожалела неудачницу, и какова благодарность? Кто разрешил тебе нервировать гостей? Где ты взяла это дерьмо?

Света залилась слезами, а в раздевалку вошла потная от злости Лариса Семеновна.

– Сучонка... – завела она и мигом осеклась: – Евлампия Андреевна, вы? Господи, святой человек, вы решили пожалеть Светку! Право, она не стоит ваших стараний.

Я вынула из кармана удостоверение и помахала им перед метрдотелем.

– Разрешите представиться, начальник оперативно-следственного отдела Романова.

Лариса плюхнулась на лавку около рыдающей Светы.

– Но вы же гость, – растерянно выдавила она из себя.

– А на работе детектив, – уточнила я, – мне надо задать Светлане пару вопросов.

– Час от часу не легче, – прошептала Лариса Семеновна, – вы казались такой приличной женщиной, поселились в лучшем люксе, хорошо одеты! И из милиции!

Я не стала уточнять, что служу в частной конторе, которая на днях скончалась в муках от отсутствия клиентов, потрясла официантку за плечи и велела:

– Перестань реветь!

– Я н-никого н-не уб-бивала, – прозаикалась девушка, – м-мне серьги дали!

Лариса ткнула Светлану кулаком в бок:

– Прекрати врать! Кто тебе гарнитур ценой в хорошую квартиру даст? Охранник Володя? Или Сергей-водопроводчик? Лучше сознайся, за откровенность тебе срок скостят, ведь так, Евлампия Андреевна?

– Не т-трогала я н-никого! – рыдала Света.

Я села возле официантки.

– Верю, успокойся.

Девушка перестала плакать, а Лариса указала на серьги:

– А это откуда?

– Мне их дали, – прошептала подчиненная, – поносить.

Теперь метрдотель стукнула кулаком по спине Светы:

– Совсем завралась!

– Перестаньте распускать руки, – возмутилась я. – Светлана говорит правду. Сами подумайте, какой дурой надо быть, чтобы нацепить на себя украшения жертвы и появиться в них среди людей, которые отлично знали Пронькину.

– Откуда у нее ум! – возмутилась Лариса. – Она не способна заказ запомнить. Сперла украшение как пить дать. Ладно, я согласна, Светка не убивала Нину Олеговну, девка всего на свете боится, при виде паука визжит, где уж ей с оружием справиться. Значит, Светлана, услышав про смерть постоялицы, забежала к ней в номер и стырила брюлики!

Я укоризненно взглянула на метрдотеля.

– Вы мешаете мне работать, причем несете откровенную чушь. Вспомните, Пронькина комплект не снимала!

– Ее ночью убили, – не сдалась Лариса, – по телику недавно сообщили: преступник влез в номер, а потом увез бедную женщину на инвалидной коляске, которую прихватил в бальнеологической лечебнице. Ужасный пиар для нашего санатория! Едва местные новости показали, как через час кое-кто из постояльцев уже потребовал от Аллы Михайловны вернуть деньги и укатил в Москву. Видели, ресторан почти пуст? Мы здесь все в ужасе. Если выяснится, что в происшествии замешана наша служащая, «Виллу Белла» можно закрывать.

– Хотите сохранить место работы? – перебила я ее. – Так дайте мне спокойно поговорить со Светой.

– Мне их подарили, – ожила официантка.

– Кто? – спросила я. – И за что?

Светлана наклонилась, вытерла лицо подолом форменного платья и прошептала:

– Лидия Константиновна.

– Кто? – ахнула Лариса Семеновна, совсем не умевшая управлять своими эмоциями.

– Дочь Пронькиной, – всхлипнула Светлана, – она ночью пришла ко мне в комнату, совсем поздно было. Сколько времени, не скажу, но все уже спали.

Я положила руку на колено Светланы.

– Еще раз соврешь, сдам тебя в отделение милиции.

Лариса внезапно вскочила и умчалась прочь. Поведение метрдотеля выглядело весьма странно, но размышлять мне было недосуг.

Света прижала руки к груди:

– Ей-богу, это святая правда.

Я укоризненно щелкнула языком.

– Даже если на секунду представить, что Лида на самом деле дала тебе вещь стоимостью в космический корабль, то принять на веру сообщение о появлении дочери покойной Пронькиной ночью в Ларюхине я не могу.

– А кто про Ларюхино говорит? – приободрилась Света.

– Или в Еланске, – поправилась я, – что, кстати говоря, еще более неправдоподобно. Ты где живешь?

Официантка ткнула пальцев в пол:

– Там. В подвале комнаты есть. Собственного жилья не имею, коплю на квартиру. Любой ко мне впереться может, я дверь не запираю.

На секунду я растерялась, но потом потребовала:

– Рассказывай в деталях.

Светлана вцепилась в край лавки. И завела рассказ.

Завершив работу, Света, как обычно, вернулась в свою комнатенку, почитала взятый в холле глянцевый журнал, завела будильник на пять утра и мирно заснула. Разбудил ее свет фонарика. Девушка села на кровати, увидела темную фигуру около шкафа и хотела было заорать:

– Кто там? – но из парализованного страхом горла вырвался писк.

Серая тень села на койку и зашептала:

– Тише, это Лидия Пронькина, ничего дурного я тебе не сделаю. Хочешь получить квартиру в Еланске? Трехкомнатную, с мебелью, посудой, постельным бельем и всем необходимым?

Света обрадованно кивнула, а потом испугалась еще сильнее: похоже, Лидия помешалась. С какой бы радости дочери Нины Олеговны делать такое предложение официантке, да еще под покровом темноты, в условиях строжайшей секретности?

– Получишь жилплощадь, – судорожно говорила Лида, – только помоги мне.

– Что надо делать? – отмерла Света.

Девушка протянула ей замшевый мешочек:

– Надень кулон и серьги.

Светлана послушно развязала золотой шнурочек и возразила:

– Ой! Не надо! Это очень дорогие вещи! Вдруг я их потеряю?

Лида сжала губы в тонкую нитку, потом попыталась улыбнуться:

– Подумай о трешке в Еланске.

Официантка взяла серьги, вдела их в уши и поинтересовалась:

– А теперь что?

– Кулон, – напомнила Лида, – он должен висеть на шее. Ты не снимаешь комплект ни на одну секунду. Рано или поздно к тебе подойдет человек, не знаю, кто это будет, мужчина или женщина, и потребует отдать драгоценности. Это все.

Светлана растерялась:

– Я обязана отдать дорогие украшения тому, кто их попросит?

– Да, – кивнула Лида, – правильно.

– Задаром? – оторопела официантка. – Без денег?

– Да, да, – нервно ответила Лида, – ты носишь брюлики и ждешь человека.

– Вдруг меня постояльцы спросят, откуда такое богатство? – предусмотрительно поинтересовалась Света.

Лида нахмурила лоб:

– Скажешь так: их мне подарил жених, он москвич, работает ювелиром, вот и сделал для невесты украшение из серебра с цирконами в качестве презента к помолвке. Тебе очень нравились серьги и кулон моей матери, ты якобы сфотографировала комплект и передала снимок парню. Впрочем, волноваться не о чем, здесь народ занят лишь своими проблемами, на официантку никто внимания не обратит.

– Вот только помешанная на бриллиантах Люся устроила бучу, – протянула я.

– Что здесь происходит? – спросила Алла Михайловна, входя в раздевалку.

Из-за ее плеча выглядывала растрепанная, красная Лариса Семеновна. Так, одним вопросом уже меньше. Можно не спрашивать, куда внезапно поспешила метрдотель: она кинулась к хозяйке с рассказом о происшествии.

Светлана вновь залилась слезами.

– Вы из милиции? – приторным голосом, в котором промелькнуло раздражение, спросила Алла.

Врать нехорошо, поэтому я предпочла ответить обтекаемо:

– Вас волнует пребывание в клинике детектива из Москвы?
Глава 19

– Наоборот, радует, – неожиданно ответила Алла, – местные менты – полные дураки! Продали информацию телевизионщикам, а те растре-звонили на всю округу, что в лечебницу проник грабитель. Я хорошо вам заплачу, если вы докажете, что здесь никого из посторонних не было. Давайте договоримся! Для начала мы вернем вам деньги за путевку, идет?

– Финансовый вопрос сейчас не главный, – остановила я Аллу, – если хотите сохранить свой бизнес – четко отвечайте на мои вопросы: где дочери Пронькиной?

– Они еще не приехали из города, – отрапортовала Алла, – полагаю, Вадим и Лида занимаются организацией похорон, а Софья с ними.

– Они не отказались от номеров?

– Нет, – сообщила Алла, – у Пронькиных ремонт в особняке, они оплатили проживание до конца осени. Зачем им уезжать? Они великолепно знают: если по собственному желанию уедут, им никто выплаченную сумму не вернет!

Я попыталась хладнокровно оценить услышанное. Дочери и зять Пронькиной собираются оставаться в «Вилле Белла», фактически на месте преступления. Здесь Нину Олеговну то ли усыпили, то ли оглушили, а потом увезли на инвалидной коляске. Оставим пока в стороне вопрос, по какой причине вдову не убили непосредственно в номере. К чему столько сложностей? Меня сейчас волнует, как говорили в советские времена, моральный облик близких родственников жертвы. Они решили не трогаться с места, потому что Алла Михайловна не станет возмещать их затраты? Неужели они смогут спокойно ходить мимо комнаты погибшей матери? Я бы немедленно умчалась прочь, куда глаза глядят. И Лида, и Соня, и Вадим очень обеспеченные люди, могут запросто снять номера в любой гостинице, но пока не изъявили желания покинуть лечебницу. Может, они раздавлены произошедшим, а после похорон соберут чемоданы? Или Нина Олеговна не зря боялась своих дочек?

Алла Михайловна деликатно кашлянула, я выплыла из раздумий и велела:

– Светлана, ты ни в коем случае не снимаешь комплект!

– Это еще больше переполошит постояльцев, – занервничала хозяйка.

– Надо всех убедить, что у Светы всего лишь имитация из серебра с цирконами, – сказала я, – будто ей сделал копию комплекта в подарок жених-ювелир.

Лариса почесала подбородок.

– Я всех хорошо знаю, могу успокоить пациентов. Но вот Люся! Ее не провести! У нее глаз-алмаз.

Алла Михайловна заявила:

– Алкоголичку я беру на себя. Но зачем Светлане разгуливать в украшениях?

– Это я и хочу выяснить, – сказала я, – пострайтесь держать язык за зубами. Здесь явно происходят странные события. Никто не должен знать, что я детектив.

Алла встряхнула Ларису Семеновну за плечи:

– Поняла? Ты лишишься работы, чаевых и продуктов, которые воруешь на кухне. Думала, я не в курсе твоих художеств? Прикуси язык и ступай народ успокаивать.

Метрдотель, шмыгнув носом, растворилась в воздухе. Хозяйка повернулась к Светлане:

– А ты умой рожу! И без фокусов, иначе вылетишь отсюда и нигде не устроишься.

Я посмотрела на вспотевшую официантку:

– Света, как только к вам придет информация о том, что нужно сделать с украшениями, в ту же секунду вы сообщаете об этом мне. Вбейте мой номер телефона в свой мобильный, поставьте его на кнопку быстрого набора и звоните в любое время дня и ночи. Помните, человек, задумавший преступление, очень хитер и опасен, ни в коем случае не проявляйте самостоятельность. А теперь принимайтесь за работу и постарайтесь вести себя естественно. Помните, у вас есть жених-ювелир, он автор весьма удачной имитации дорогого комплекта. И еще, от вашего поведения зависит поимка преступника.

Светлана вздрогнула при последних словах.

– Я только умоюсь!

– Молодец, – холодно похвалила ее Алла Михайловна, – постарайся, если не хочешь очутиться на помойке.

Света ушла, я посмотрела на Аллу Михайловну:

– Мне очень не нравится ситуация.

– Если ты полагаешь, что я колочусь от восторга, – сердито ответила Алла, для которой я перестала быть клиентом, требующим обращения на «вы», – то глубоко ошибаешься.

– Думаю, надо связаться с местным отделением милиции, – не успокаивалась я.

Алла вздрогнула.

– О нет, умоляю тебя! Представляешь, какие последствия это будет иметь для моего бизнеса? Люди откажутся ездить в «Виллу Белла», ладно, я останусь в пролете, но ведь здесь много служащих: медсестры, врачи, горничные, давай о них подумаем. В Ларюхине и в Еланске не устроиться, нужно ехать в Москву, а клиника дает местным жителям рабочие места. Примем соломоново решение.

– И кто из нас будет исполнять роль мудрого царя? – хмыкнула я.

Алла подтолкнула меня к выходу:

– Лучше побеседуем в моем кабинете, здесь слишком мрачно.

Мы с ней вышли в коридор и налетели на Максима, который со скучающим видом подпирал стену возле служебного входа в ресторан.

– Ну наконец-то! – воскликнул Макс. – Я тебя потерял!

– Извини, я занята, – попыталась я от него отделаться.

– Ерунда, – мигом оценила ситуацию Аллочка, – уже поздно. Дорогая Евлампия Андреевна, потолкуем завтра, около полудня, на свежую голову, как говорится, утро вечера мудренее.

Я решила продемонстрировать толерантность:

– Ладно.

Алла неожиданно засверкала улыбкой и вновь стала медово-вежливой:

– Душенька! Вы мой гость, самый почетный, требуйте что хотите.

– Проси молодильные яблочки, – посоветовал Макс.

Я уже почти привыкла, что он постоянно ерничает, но в каждой шутке есть доля правды, поэтому мне неожиданно стало обидно.

– Неужели я выгляжу старшей сестрой Мафусаила?

– Нет, конечно – бурно отреагировал Максим, – но кое-какие мелочи можно отшлифовать: убрать «гусиные лапки», подкорректировать овал лица, удалить синяки под глазами, усы.

Я чуть не задохнулась от возмущения.

– Где ты увидел на моем лице растительность?

– Над верхней губой, – последовал откровенный ответ.

– Евлампия, солнышко, не обращайте внимания, Макс шутит, – заверещала Алла, – вы очаровательны. Я, пожалуй, покину вас, дел полно.

Хозяйка, определенно не желавшая участвовать в нашей ссоре, быстро убежала.

Я ринулась к зеркалу, висевшему на одной из стен.

– Ну и бред! Покажи мне усики!

Макс встал за моей спиной.

– Вот!

Я топнула ногой.

– Это остатки кефира, я очень хотела пить и почти залпом осушила стакан.

– А-а-а, – протянул Макс, – так ты просто неряха! Я вообще-то удивился, почему относительно молодая женщина не удалила седые кусты вокруг нежного ротика?

Я вцепилась ногтями в свою ладонь. Спокойно, Лампа, ни в коем случае не бросай в хама вон тот великолепный бронзовый торшер в виде ребенка, страдающего последней стадией ожирения. Однако Максим умеет ужалить. Любой представительнице слабого пола неприятно узнать о наличии волос на лице. Но седые усы! Это просто... просто... просто...

Макс похлопал меня по плечу:

– О чем задумалась, Русалочка? Коля опознал Соню.

Потребовалась толика времени, чтобы мой мозг переключился в рабочий режим.

– Коля-алкоголик узнал Софью? Ты показал ее ему? Как тебе это удалось? Дочери Пронькиной еще не вернулись из Москвы, они занимаются устройством похорон.

Максим почесал переносицу.

– Велика роль гламурных журналов в жизни современного неандертальца. Я затащил нашего друга Николя€ в местную лавку с прессой, полистал всякие там ежемесячники, нашел фотосессию с благотворительного вечера, и пьянчужка мигом ткнул грязным пальцем в чистый лик Софьи Пронькиной. Интересное вытанцовывается па-де-де!

Я привалилась к стене около Максима и рассказала ему о странном предложении, которое Лида сделала Светлане.

Максим присвистнул:

– Значит, действие разворачивается так: Нина Олеговна рассказывает тебе об опасениях за свою жизнь. В тот же вечер, совсем поздно, крепко спящую даму увозят на лужайку, убивают выстрелом в лицо, снимают драгоценности и оставляют труп на земле.

Я кивнула.

– Зачем останки бросили на видном месте? – не успокаивался Макс.

Я попыталась найти логичный ответ:

– Наверное, чтобы их побыстрей нашли, больше ничего не приходит мне в голову.

Максим начал загибать пальцы:

– Коля видит, как от трупа вдовы убегает Соня, и ситуация становится еще более странной. Почему дочь оставляет тело матери, не плачет, не зовет на помощь? Насколько я понял, сестер связывают близкие отношения, неужели Софья не поделилась страшным известием с Лидией? И откуда у той появился гарнитур Нины Олеговны? Это трудно объяснить, не находишь?

Я кивнула, потом сказала:

– Я очень устала, хочу лечь спать.

– Спокойной ночи, – пожелал мне Максим, – давай доведу тебя до номера.

Без всяких происшествий мы дошли до двери моей комнаты, Максим схватился за ручку.

– Послушай, у меня заболела голова, – сказала я чистую правду, – так что не приставай, ничего у тебя не получится.

Макс ухмыльнулся:

– Мой любимый анекдот повествует о том, как кот и кошечка очутились вместе в спальне. Кисонька состроила котику глазки и кокетливо промурлыкала: «Милый, предлагаю тебе поиграть в прятки. Если найдешь меня – буду твоей, а если не сумеешь – имей в виду, я сижу в шкафу».

– И к чему эта притча? – возмутилась я.

– Я и в мыслях не имел, как ты выразилась, «приставать» к тебе, спасибо за предложение, высказанное в завуалированной форме, но сегодня – нет. Извини, у меня скорбная дата. Двадцать лет назад, именно этим августовским вечером я разбил свой любимый «Запорожец». Теперь в знак траура держу на протяжении суток полнейший пост. Вот завтра, если ты опять сделаешь мне сексуальный намек, я весь твой. Бай-бай, май лав! Хочешь вкусную конфетку? На!

Только глубочайшим возмущением можно объяснить совершенную мною глупость. Вместо того чтобы быстро войти в номер и более никогда не общаться с хамом, который обвинил меня в сексуальном домогательстве, я покорно засунула в рот небольшую, размером с таблетку анальгина, шоколадку и стала жевать.

Максим почесал макушку.

– Ну как? Вкусно?

Ко мне вернулся дар речи, и я хотела высказать наглецу в лицо свое мнение о его мерзкой сущности, но не смогла разжать зубы.

– Спой, киса, не стыдись, – попросил Макс.

Мне удалось лишь промычать в ответ нечто маловразумительное: неведомая сила не позволила моим челюстям разжаться.

Максим нежно обнял меня.

– Бедняжечка! Не волнуйся, эффект длится считанные мгновения. Извини, это мера вынужденная, я не хотел, чтобы ты перебудила весь корпус. Женщина, которую отвергли, обычно орет благим матом. Прошу.

Склонившись в поклоне, нахал распахнул дверь и втолкнул меня в номер. Я ринулась в ванную, схватила зубную щетку, но клей отпустил челюсти только через пять минут. За это время мое возмущение улеглось, а потом и вовсе вернулось хорошее настроение. Завтра я узнаю у Макса, где он раздобыл шоколадку, съезжу в тот магазин и приобрету целый ящик. Мои домашние порой слишком нервно реагируют на простые ситуации. Если угостить их этим лакомством, можно купировать любой разгорающийся скандал.

Внезапно мне захотелось есть так сильно, что я вышла в коридор и побежала в ресторан.

В зале никого не было, кроме Светланы.

– Что случилось? – попятилась она, увидев на пороге нежданную посетительницу.

– Пока ничего, – успокоила я девушку, – сегодня я не обедала и не ужинала, заснуть на голодный желудок не получается.

– Повара ушли, – растерянно объяснила Света, – уже поздно.

– Найди хоть что-нибудь, – взмолилась я.

Официантка испарилась и спустя минуту вернулась с тарелкой.

– Могу предложить баранью котлетку и пюре. Но еда холодная, вы не станете это кушать, неразогретая баранина и давленая картошка дико не-вкусные.

– В номере есть СВЧ-печка, – обрадовалась я и поспешила в свой люкс.

Когда в Москве появились в продаже агрегаты, в считанные секунды способные превратить кусок замороженной рыбы в горячий ужин, я сочла, что проблема приготовления пищи решена навсегда, и приобрела новинку. Понадобилось некоторое время, чтобы понять: при помощи то ли токов, то ли волн, простите, я техническая кретинка, ничего путного не получится. Может, я так и не научилась правильно пользоваться СВЧ-печью или не знаю нужных рецептов, но с удивительным постоянством я ставила на поворачивающуюся подставку вкусную заготовку и получала на выходе нечто кашеобразное, с металлическим привкусом. В конце концов я стала использовать СВЧ-печку лишь для разогрева блюд, а готовлю по-прежнему на газу.

В номере не было кухни, печку вмонтировали в стену в самом неприметном углу, между шкафом и окном, ее закрывала роскошная портьера. Согласитесь, немного странное место. Я совершенно случайно наткнулась на это благо цивилизации. Помнится, увидев затонированное стекло, кнопки, круглую ручку и две клавиши с надписями «Ok» и «On-Off», я удивилась, зато теперь можно разогреть ужин.

Предвкушая вкусную трапезу, я открыла дверцу печи. Похоже, хозяйка не поскупилась на оборудование номеров. Мебель и сантехника в люксе выше всяких похвал, гардины расшиты золотыми нитями, люстры украшают хрустальные подвески, а СВЧ-печка, похоже, самого последнего поколения. Но ведь все эти механизмы работают одинаково: ставишь тарелку на прозрачный круг, набираешь нужную программу и садишься у телевизора. Впрочем, еда подогреется быстрее, чем вы дойдете до дивана.

Я заглянула внутрь аппарата и слегка удивилась. Никакой вертящейся части нет и в помине, тарелку пришлось поместить прямо на стальное дно. На кнопках были выдавлены цифры. Решив, что одной минуты хватит, я ткнула в единицу, а затем в клавишу, запускавшую процесс подогрева. В левом нижнем углу вспыхнуло небольшое окошко, появилась надпись: «Наберите шесть знаков». Я растерялась, но потом решила, что «1» – это не минута, а секунда, значит, надо указать «60» или «55», а может, «40»? Я ткнула два раза в кнопки и попыталась заставить печь работать, но хитроумная машина не подчинилась, зато выдала новую инструкцию: «Наберите шесть знаков. Необходимо указать число, месяц».

Я с сомнением покосилась на печь. Зачем ей календарные даты? Однако кухонные приборы делаются все более капризными, вероятно, скоро моя электромясорубка потребует от хозяйки анализ крови на отсутствие вирусов, паспорт и московскую регистрацию. А через пару лет небось введут права на управление плитой, холодильником и стиральной машиной. Хозяйкам придется сдавать экзамены, а специальная служба будет ходить по кухням и проверять: не приступил ли кто к работе в нетрезвом состоянии.

Глава 20

Если хочешь есть, как крокодил, пробежавший марафонскую дистанцию, не стоит спорить с СВЧ-печкой, надо просто следовать инструкции. Я набрала время, потом сегодняшнее число и месяц. Табло засветилось красным «Ошибка, наберите шесть знаков».

Я пересчитала циферки – «пять». Но каким образом их станет шесть, если первые две – это секунды, а оставшиеся – число и месяц? Что у меня получилось? «62.12.8». Или я ошиблась? Август восьмой по счету месяц? И вообще, если сегодня на дворе, допустим, третье августа, у меня набралось бы четыре знака! Дурацкая печь! Может, слопать котлету холодной?

Я вытащила тарелку, ковырнула вилкой пюре и живо вернула «вкуснотищу» назад. Вы когда-нибудь пробовали неразогретую смесь из картошки и молока вкупе с куском скользкой от жира котлеты? Вот и не пробуйте. Просто удивительно, как вкус еды меняется от температуры. Лампа, собери мозги в кучу, СВЧ-машина предназначена для массового потребителя, она не может быть умнее среднестатистической домашней хозяйки.

Я сделала пару дыхательных упражнений и предприняла новую попытку. «55.12.8».

– «Ошибка».

Меня охватил азарт. Ну, кто кого? «63.12.8»

– «Ошибка».

Я вспотела от напряжения и сообразила: меняю только время – вероятно, коррекции требует дата! «69.21.8».

– «Ошибка».

Нет, завтра же отправлюсь к Алле Михайловне и обрадую ее подачей заявления в суд на лечебницу, которая оснастила номера техникой, издевающейся над постояльцами. «75.28.8».

– «Ошибка».

Я чуть не задохнулась от злости и вдруг сообразила – шесть цифр! Ну откуда СВЧ-печь может знать, какой нынче день и месяц? «58.17.11».

Табло загорелось зеленым, я захлопала в ладоши. Точно! Механизм не умеет пользоваться календарем! Я могу собой гордиться, доказала свое умственное превосходство над печкой.

В окошке появилась новая надпись:

«Запомнить комбинацию?»

Я нажала на кнопку «Ок», раздался тихий свист, справа вспыхнула красная лампочка, и воцарилась тишина. Суперсовременная аппаратура работала абсолютно бесшумно. Я включила телевизор, пощелкала пультом, наткнулась на канал, демонстрирующий мультики, и с радостью увидела фильм о приключениях любимого героя Губки Боба.

Пару минут я не могла оторваться от экрана, потом вспомнила о котлете и вернулась к печке.

Ситуация не претерпела ни малейших изменений, красный огонек по-прежнему светился в углу. Я ткнула в клавишу «On-Off». Ничего. Повертела ручку, но дверка не открывалась. Вдобавок ее стеклянная часть оказалась абсолютно непрозрачной – непонятно, что происходит с моим ужином.

Я замерла в полнейшем недоумении. Что случилось? Почему печь проявляет удивительное своеволие? Глаза на автопилоте посмотрели в телевизор, Губку Боба с приятелями сменил Гомер Симпсон, мультперсонаж загружал грязное белье в хлебопечку. Тупой отец семейства явно собирался затеять постирушку при помощи машины, пекущей булки.

В дверь постучали, она распахнулась, и в комнату ввинтился Максим с ананасами на ветках в руке.

– Ты забыла букет в машине, – не извинившись за бесцеремонное вторжение, заявил наглец. – О! Симпсоны! Обожаю их!

Не обращая ни малейшего внимания на меня, Макс плюхнулся в кресло и начал комментировать происходящее на экране:

– Гомер идиот! Господи! Ты видишь? Он утрамбовывает наволочки в хлебопечку! Эй, чего молчишь?

Вместо того чтобы выставить наглеца вон, я неожиданно сказала:

– Я поставила подогреть ужин в печь, а теперь не могу тарелку вынуть.

Максим оторвал взгляд от экрана.

– В люксе есть бытовая электроника? Ну надо же! Хорошо быть богатой! А что случилось? Слишком много еды на блюде и ты не можешь его поднять? Давай помогу! Где чудо-техника?

Я ткнула пальцем в сторону окна.

– Там.

– На балконе? – удивился Макс.

– В стене, за занавеской, – вздохнула я.

Максим подошел к портьере, отодвинул ее и застыл.

– Ну, – поторопила я его, – очень есть хочется.

– Крутая фенька, – странным голосом сказал Макс, – и как она включается?

Я начала рассказывать про цифры, окошко и про то, как ловко обвела печь вокруг пальца.

– Суперштука, – пробормотал Макс, выслушав мое повествование, – один раз моя бабушка, кстати она брюнетка, звонит мне и кричит в трубку: «Максюша! Ты жив? Немедленно сообщи, что не умер». Не очень логичное требование: если я покойник, то ничего утешительного не произнесу, но бабуля есть бабуля, поэтому я ответил:

«Жив, здоров и невредим мальчик Вася Бородин. А почему, бабулечка, ты впала в беспокойство? Вроде никаких предпосылок для моей кончины нет. Работа у меня не пыльная, не опасная, не криминальная, развожу тараканов на продажу, машиной не пользуюсь, не пью, не курю, к женщинам ближе чем на три метра не подхожу и, помня о падающих с крыш кирпичах и сосульках, никогда не гуляю возле стен зданий».

Бабушка – напомню, она от природы брюнетка – отвечает:

«Я получила sms-ку, в ней указан твой телефон и написано: «Этот абонент звонил последний раз вчера, в четырнадцать часов». Почему последний раз? Кто звонит в последний раз? Только тот, кто умер!»

Вот такая замечательная бабуся. Она в отличие от большинства своих сверстниц вполне технически подкована, освоила мобильный и способна е-мейл получить.

– К чему этот вечер воспоминаний? – удивилась я. – Кстати, ты говорил, что воспитывался в детдоме. Наврал, как обычно!

Максим округлил глаза:

– Я никогда не лгу!

Я ткнула пальцем в толстую книгу, лежавшую на тумбочке.

– Помнишь, я говорила тебе о пособии некоего Вульфа, который по одежде человека и всяким мелочам способен дать весьма точную характеристику любого индивидуума?

– Белиберда, – отмахнулся Макс.

– А на мой взгляд, серьезный научный труд, – возразила я. – И этот метод работает. На тебе сейчас голубой пиджак и ярко-желтая рубашка. По мнению Вульфа, так одеваются самозабвенные лгуны. Попугайским прикидом они отвлекают внимание слушателей от своих завиральных речей, и человек легко обманывается. Но даже если ты нацепишь розовый жакет в зелено-оранжевый горошек, я не потеряю сообразительности. Вопрос: если у тебя есть бабушка, то каким образом ты очутился в детдоме?

Макс попытался сделать скорбное лицо:

– Не береди мои раны. Лучше скажи, зачем устанавливать в СВЧ-печке пуленепробиваемое стекло.

– Что? – поразилась я.

Максим постучал пальцем по дверке.

– Вот тут имеется небольшая наклейка с изображением револьвера, такие помещают на объект, который нельзя разрушить выстрелом. Ты встречала человека, который стреляет в кухонный прибор?

– Нет, – промямлила я.

– Я аналогично, – кивнул Макс, – увы, нежная роза моей души, ты фатально ошиблась, плюхнула тарелку не в СВЧ-печь!

– А куда? – удивилась я.

– В сейф, – пояснил Макс, – это такое надежное место для хранения денег и драгоценностей. Железный ящик просил ввести шестизначный код. Две цифры по твоему желанию, далее месяц и число, когда сейф наполнили, это очень разумно, у меня в офисе подобный установлен. Ой, не могу! Идиот Гомер Симпсон вытаскивает из хлебопечки в лапшу изодранное белье. Ну кому еще могла прийти в голову такая кретинская идея?

Максим расхохотался. Хоть гость и смотрел на экран, у меня зародилось подозрение, что он потешается не над тупоумным героем мультика, а надо мной.

– Господи, – всхлипывал Макс, – перепутать... это же надо, умора!

– Хватит, – прошипела я, – как добыть оттуда баранью котлету?

Максим пожал плечами.

– Просто набери шифр.

– Какой?

– Свой, ты его ввела, когда прятала жрачку. Хочешь, помогу? – предложил ухажер. – Называй цифры.

Я напрягла память.

– Э... шестьдесят пять, двенадцать, восемь.

Максим быстро потыкал в кнопки.

– Нет, ошибка.

– Попробуй пятьдесят семь, двенадцать, восемнадцать.

– Снова фигня, – объявил Макс, – надо записывать код.

– Ты всегда заносишь в ежедневник параметры для СВЧ? – огрызнулась я.

Макс потер ладони.

– Третья попытка. Сконцентрируйся, неужели трудно вспомнить?

– Семьдесят девять, двенадцать, пятнадцать! – выпалила я.

Послышался гудок, теперь на табло моргало целых три красных лампы.

Я несказанно обрадовалась:

– Открылся?

– Наоборот, – весело сообщил Максим, – написал «Трижды введен неверный код. Механизм блокирован. Обратитесь к ответственному менеджеру». Не отведать тебе невинно убиенного барашка. Не плачь, все плохое случается к лучшему. Мясо, съеденное после полуночи, ведет к ожирению. Завтра сообщишь на рецепшен, придет слесарь и откроет сейф.

– Замечательно! – с энтузиазмом воскликнула я, решив ни за какие блага не рассказывать администрации о глупом происшествии.

Не хочу, чтобы надо мной потешались и служащие, и гости. Вот уеду, горничная придет проводить капитальную уборку номера и поймет, что с сейфом непорядок. Пусть пересмеиваются после того, как я покину «Виллу Белла»!

– Есть хочешь? – спросил Макс.

– Зверски! – ответила я.

– Пошли на кухню, – скомандовал он.

– Там ничего нет, Света нашла только одну порцию котлет, – грустно ответила я.

– Враки, – уверенно заявил Максим, – в холодильнике непременно хранятся сыр, колбаса или йогурт.

– Наверно, дверь заперта, – ныла я.

– Если не купить лотерейный билет, то нечего рассчитывать на выигрыш, – сказал Макс. – Решай: идешь со мной и ложишься спать в полном согласии со своим желудком. Или остаешься в номере и всю ночь страдаешь от невыносимых мук голода.

В бездонных карманах Максима, кроме тупых приколов вроде засахаренных мух, обнаружилась еще и отмычка. Глядя, как ловко он ею орудует, я не сдержала любопытства:

– Где ты приобрел навыки грабителя?

– Сидел по малолетке на острове «Огненный», – обронил он, – там и прошел курс молодого взломщика.

– Здорово! – одобрила я его очередное вранье. – Маленькая деталь. Подростки в печально известное место не попадают, там держат преступников, которым смертная казнь заменена пожизненным заключением. Только не говори, честный ты наш, что в виде исключения для тебя там оборудовали спецкамеру, в которой Максик провел пару лет, затем приехала бабушка, забрала внучка и определила его в детдом.

Товарищ по охоте на холодильник распахнул дверь.

– Прошу, чертоги жратвы готовы принять прожорливую, но прекрасную принцессу, обладающую даром ясновидения. Моя юность протекала именно так, как ты рассказала. Вау! В шкафах полно хавки! Устроим пикник здесь или унесем добычу в пещеру?

– Лучше побыстрей убраться в номер, – предложила я.

– Мудро. Хватай вон тот поднос, – распорядился Максим.

– Тише, – шикнула я, – слышишь голос?

– Не-а, – прошептал Макс.

Я подкралась к зарешеченному открытому окну. Так и есть, во внутреннем дворике ресторана находится официантка Светлана. Вместо того чтобы мирно спать в своей каморке, девица болтает по сотовому.

– Хорошо, – говорила Света, абсолютно уверенная, что ее не слышит ни одно живое существо, – уже иду! На площадку, где летний бассейн. Поняла, прибегу через минуту, серьги и кулон со мной. А что я получу в награду? Вадим Никитович, вы меня не обманете?

Зашуршал гравий, уличные фонари были погашены, но полная луна хорошо освещала официантку, быстро шагавшую по дорожке.

– Вадим Никитович? – напрягся Максим. – Она говорила с мужем Лидии, господином Краснопольским? Крутой поворот событий.

– Пошли скорей к бассейну, – предложила я, – попробуем незаметно подсмотреть. Только лучше не идти за Светой – вдруг она нас заметит! Воспользуемся другой дорогой, выйдем через грязелечебницу.

Мы оставили поднос с продуктами, забыли запереть дверь в ресторан и на цыпочках побежали по коридору, ведущему в процедурную. Естественно, створка оказалось заперта. Максим не сразу справился с замком, а потом провозился с дверью, ведущей к бассейну.

Пока он, чертыхаясь сквозь зубы, орудовал отмычкой, я пыталась сквозь стекло рассмотреть территорию вокруг водоема. Но на улице по-прежнему не работало освещение, а луна, как нарочно, зашла за тучу.

– Готово, – прошептал Максим.

Мы выскользнули на улицу и, согнувшись в три погибели, стали красться к бассейну. Пошел дождь, сначала мелкий, потом капли стали тяжелыми.

– Видишь кого-нибудь? – еле слышно спросил Макс.

Я помотала головой.

– Жаль, я фонарь не прихватил, – не успокаивался Максим, – но, похоже, там никого нет! Черт, мы опоздали!

– Надо изучить местность, – без особого восторга сказала я.

– Пока я шуровал отмычкой, сладкая парочка ушла. Сейчас они могут быть где угодно, – возразил Максим. – Мы их не отыщем, мокнуть никто не будет.

Дождь превратился в непрерывный ливень.

Макс дернул меня за руку:

– Бежим в дом, завтра прижмем Светлану и устроим ей допрос с применением пыток. Я служил в тюрьме на базе Гуантанамо, научился там всяким штучкам.

– Ты невыносимый врун, – констатировала я и понеслась назад.

Когда мы очутились в лечебнице и снова на цыпочках пошли в жилую часть, Макс неожиданно сказал:

– Я не лгу, у меня синдром Питера Пэна, мальчика, который отчаянно не хотел стареть. Но признайся, тебя перестало раздражать мое поведение?

По счастью, как раз в этот момент мы очутились около двери в мою спальню, и я, удачно избежав необходимости отвечать на вопрос, юркнула в номер. Макс не стал стучать, а ушел спать, я села на кровать и, стаскивая с себя до нитки промокшую футболку, поняла: Макс абсолютно прав. Меня больше не бесит его идиотская манера вести беседу вкупе с привычкой подсовывать людям засахаренных мух и жвачку с зубами. Более того, прикол с конфетой, склеивающей челюсти, неожиданно показался мне по-настоящему смешным! Наверное, пословица «с кем поведешься, от того и наберешься» справедлива на сто процентов. Возле Макса я невольно стала превращаться в восьмиклассницу.

« предыдущая | содержание | следующая »

Дарья Донцова Император деревни Гадюкино