Император деревни Гадюкино

Дарья Донцова
Император деревни Гадюкино

Глава 11

Выйдя из дома Нади, я пошла вверх по улице, добралась до торговой площади, купила себе мороженое, села на скамеечку и позвонила Вовке.

– Костин, – холодно сказал майор.

– Привет, как дела?

– Ничего нового, – по-прежнему отстраненно сообщил приятель, – очередной пожар в дурдоме. Утром получил клизму со стеклом от начальства, Катюшка сидит около столетней бабки, которой пол-организма удалили, чтобы она еще месяц прожила, Кирилл заработал фингалы под оба глаза, Лизавета объелась мороженым и потеряла голос, Сергей машину из сервиса не получил, Юля пытается уладить скандал с клиентом. Собаки тоже отличились: Ада с поносом, Капа разодрала подушку, у Фени на глазу ячмень выскочил, Рамику дверью прищемило хвост, Муля вырыла в саду все пионы.

– Ничего страшного, – попыталась я успокоить Вовку, – просто ты редко включаешься в семейные дела и поэтому сейчас впал в уныние. Все прекрасно, лучше, чем обычно.

– Да? – с сарказмом спросил Костин. – А как бывает обычно?

– Катя всегда выхаживает тяжелых больных, сейчас она хоть в Москве, а могла улететь на месяц в провинцию. Кирюшка постоянно выясняет отношения в честном бою; сломанный нос, выбитый зуб, почти оторванное ухо – вот лишь небольшой перечень его травм за год, бланш на этом фоне можно не заметить. Три месяца назад Лиза слопала за час две килограммовые банки ванильного пломбира и заработала бронхит со страшной аллергией. При виде тачки Сереги мастера, как правило, от ужаса убегают прочь, хорошо, что рыдван согласились взять в мастерскую, рано или поздно его отдадут: труп автопрома, пусть даже и немецкого, никому, кроме его хозяина, не нужен. Трения с клиентом Юля решит, весной она перепутала текст в рекламных роликах, и радио целые сутки твердило: «Покупайте жеребцов-кролиководов с фермы «Конезавод» вместо: «По сравнению с рысаками «Конезавода» остальные скакуны кажутся кроликами с фермы». И то скандал уладился! Не расстраивайся, главное, когда в семье случается очередная неприятность, спокойно сказать себе: «Могло быть намного хуже, эту беду мы переживем».

Но настроение Костина не улучшилось.

– Чтобы не захлебнуться в море твоего безудержного оптимизма, расскажу то, чего Лампудель и предположить не могла! Вчера вечером я выпихнул псов на прогулку и вспомнил, что у меня закончились сигареты, пристегнул на поводок Рейчел и вместе с ней пробежался до станции. Хотел там курево купить, а заодно растрясти жир на боках стаффихи, она на кабана стала похожа. Нет, ты не поверишь, что случилось...

– Разреши мне поиграть в экстрасенса и попытаться продолжить твой рассказ? – попросила я, стараясь не расхохотаться. Я словно сама видела эту картину. Рейчуха потянула Костина к палатке, где торгуют шаурмой. Володя не стал оттаскивать собаку, потому что около вагончика с вкусно пахнущей курятиной находится ларек с газетами, книгами и тем, что Минздрав не рекомендует употреблять. Майор приобрел курево и увидел новый журнал, посвященный автомобилям. Костин оплатил покупку, достал сигарету, пока чиркнул зажигалкой... Рейчел же смирно сидела возле тонара с едой и внимательно смотрела на очередь жаждущих съесть курицу третьей свежести вкупе с плохо помытыми овощами и слегка заплесневелым лавашем. И в конце концов хитрая зверюга дождалась своего часа.

Когда к окошку подошла тетка лет пятидесяти, стаффиха подползла почти к ногам гурманки, и в тот самый момент, когда баба, получив свою порцию лакомства, отступила на шаг от вагончика, собака разинула пасть и оглушительно сказала:

– Га-а-ав! – а потом, улыбаясь во весь свой очаровательно клыкастый ротик, с нежностью посмотрела на покупательницу.

«Сыр выпал, с ним была плутовка такова».

– Сыром там и не пахло, – буркнул Костин.

– Ох, извини, я не к месту процитировала басню Крылова. Действительно, сыр здесь ни при чем. Покупательница от неожиданности уронила шаурму, а Рейчуха сожрала ее за секунду. То есть курятину, а не бабу, человека наша стаффиха никогда не тронет, она сырым мясом брезгует.

– Так Рейч не первый раз такое проделывает! – взвыл Вовка. – Почему же меня никто не предупредил?

Я оставила его вопрос без ответа. Как правило, мужчинам в семье стараются не рассказывать о мелких неприятностях. Ну зачем травмировать усталого парня, весь день работавшего без передыху? Поэтому огромное количество проделок детей и животных неизвестно майору. Кстати, Рейчел еще любит походя стащить с лотка яблоко, персик или другой сладкий фрукт, а к прилавку, где продают хлеб, я с ней никогда не приближаюсь, потому что знаю: личный рекорд нашей стаффордширихи – шесть плюшек с корицей, проглоченных ею за минуту, пока я покупала батон.

– Представить себе не можешь, что я вытерпел! – орал майор. – Тетка подняла вопль, хотела вызвать милицию, мне пришлось покупать ей целую курицу-гриль, торт и два кило персиков!

– Очень глупо! – не сдержалась я.

– А как бы ты поступила? – не утихал Вовка. – Согласилась бы показать патрульным документы, чтобы завтра коллеги начали стебаться: Костин собаку на вольном выпасе кормит?

– Я, попав впервые в такую ситуацию, повела себя иначе. Присела около Рейчухи и шепнула ей на ухо: «Немедленно умри, иначе никогда больше сухариков не получишь». Стаффиха повалилась на бок, вытянула лапы и весьма убедительно изобразила труп. Очередь ахнула, тетка, лишившаяся шаурмы, завопила:

«Что с ней?»

Я ответила:

«Бедная Рейчел съела лаваш с цыпой и, похоже, отравилась. Моя собака спасла вас от смерти».

Желающие полакомиться разлетелись в разные стороны, баба испарилась вместе с ними, а мы с ожившей Рейч быстренько убежали, пока шаурмовец или шаурмовщик, не знаю, как правильно обозвать шеф-повара тонара, не сообразил, что около его шалмана возникла нерабочая обстановка. Может, я некрасиво поступила, зато сэкономила семейный бюджет.

По воцарившемуся в трубке молчанию я поняла, что совершила большую ошибку. Не следовало хвастаться своей сообразительностью.

– Ты зачем звонишь? – каменным тоном осведомился майор.

– Вовочка, помоги, пожалуйста, – самым сладеньким голосочком завела я.

– Ты заболела? – неожиданно спросил Костин.

Я поспешила его успокоить:

– На здоровье не жалуюсь, бодра и весела.

– А вот у меня голова болит, – отрезал приятель, – и пора идти на совещание!

– Вовусечка! Маленькое дельце! Узнай...

– Нет, – перебил меня Костин, – ты в полном здравии, а остальное уже не важно! Покедова!

Я осталась в компании с противно пищащим телефоном.

– Может, я смогу вам помочь? – впился в ухо знакомый голос. – Я имею неограниченные возможности, обладаю обширными связями, во многие кабинеты вхожу со словами: «Привет, брателло!» Эй, Лампа, ку-ку!

Мне пришлось повернуться на звук и убедиться, что на стоящей впритык лавочке сидит веселый, как детеныш макаки, Максим.

– Ты за мной следишь? – вырвалось у меня.

– Я пришел за мороженым, – пояснил нахал, – и вдруг чу! Кто-то унижается, просит о помощи, плачет, ползает на коленях. Ну неудобно не спросить: что тебе надобно, золотая рыбка?

– Вообще-то такие вопросы – прерогатива обитательницы моря, – возразила я.

– Есть очень узкий круг людей, к которым сама золотая рыбка обращается с просьбами. Собственно говоря, нас двое во всей вселенной, – откусывая от вафельного стаканчика, объявил Максим.

– Один из волшебников, надо полагать, ты, а кто второй? – злясь на себя за глупую беседу, спросила я.

– Джинн из лампы, приятель Аладдина, – не задумываясь, ответил наглец, – ну, заказывай. Хотя давай я угадаю: тебе нужен мешок бабок на белом «Бентли».

Я вспомнила разговор о женихе, искать которого меня отправили на «Виллу Белла», и рассмеялась.

– Красивый, ласковый, добрый, замечательный, богатый, неженатый, без детей и родителей, олигарх на ярко-оранжевом «Порше»-кабриолете не нужен. Мне требуется исчерпывающая справка на мужчину по имени Леонид Факир, подробности о смерти Константина Львовича Пронькина и любая информация о рок-певце по кличке Малыш.

– Зачем? – проявил неуместное любопытство Максим.

– Лучше я обращусь к джинну, – вздохнула я, – тот исполняет желания, не задавая лишних вопросов.

– Люди добрые, подайте, сколько не жалко, ветерану всех чеченских войн, – заученным речитативом завел тенорок.

Вдоль скамеек, стоявших по периметру площади, ехал в инвалидной коляске человек в камуфляже. Люди не спешили расставаться с рублями, солдат подрулил к нам, и мне стало понятно: мошеннику едва исполнилось восемнадцать и он более-менее трезв. «Ветеран» сидел на толстой подушке, одна его нога, обмотанная грязными окровавленными бинтами, опиралась на никелированную подставку, вместо второй торчала тщательно обернутая пятнистой тканью культя.

– Мамаша, папаша, – заныл «инвалид», – Христа ради, я собираю на протез.

– Бедный, – сочувственно сказал Максим, – сколько лет со дня окончания чеченской кампании прошло, а ты все кровью истекаешь! Повязка-то промокла.

– Досталось мне от сволочей, весь поранетый, – продолжил играть свою роль попрошайка.

– Лампа, сколько ему дать? – спросил Максим.

– Нога не болит? – обратилась я к самодеятельному актеру.

Юноша похлопал по коленке.

– Я привык, но рана не заживает!

– Спрашиваю про вторую ногу, – серьезно уточнила я.

Попрошайка сделал скорбное лицо.

– Так ее нет, мамаша.

– Думаю, лапка засунута в подушку, на которой ты сидишь, – засмеялась я, – вот я и поинтересовалась: не ноет ли она? Большинство людей полагает, что ремесло нищего легкое, но я понимаю: тебе приходится терпеть нешуточные неудобства!

Парень зло сплюнул на асфальт и начал медленно разворачиваться. Послышалось чавканье и характерное поскрипывание, похожее на звук, который издает железо, царапающее стекло.

– Слышь, ты, Смоктуновский, с коляской косяк вышел, – засмеялся Максим, – дорогая слишком, немецкая, почти новая. Вау! На спинке эмблема «Бентли». Милый, ты в курсе, сколько такой значок в автосалоне стоит? Продашь его – хватит не только на протез, но и на превращение в Терминатора. Скажи своим хозяевам, что в такой инвалидке нужно сидеть в прикиде от Гуччи-Пуччи-Мяуччи. Откроешь новое направление: гламурный оборванец.

В моей голове вспыхнуло воспоминание: я стою за занавеской в номере Нины, слышу чавканье, поскрипывание, противный скрежет… а еще Маргоша не нашла коляску, которую в лечебнице прозвали «Бентли». Медсестра расстроилась, кресло было очень удобное, компактное, могло складываться, его можно не только катить, но и нести.

Я вскочила и с воплем ринулась за «ветераном»:

– Стой!

Тип в пятнистой форме споро порулил в сторону скопища сарайчиков, находившихся за остановкой автобуса. Натыкаясь на прохожих и торговцев, вольготно расположившихся на площади, я летела за «инвалидом». Парень заехал в пространство между покосившимися халабудами, сколоченными из разномастных досок. Я проделала тот же путь и замерла, увидев штук пятнадцать обшарпанных будок, украшенных ржавыми замками, и узкие дорожки, расходившиеся от них веером.

– Ушел? – спросил Максим, переводя дыхание.

Я топнула ногой.

– Черт!

– Чем тебя привлек этот попрошайка? – тяжело сопя, не успокаивался Макс.

В момент сильного волнения я могу сморозить глупость, вот и сейчас вцепилась в рубашку Максима.

– Я знаю, как пропала из своего номера Нина! Ее посадили в инвалидную коляску.

Новый знакомый заморгал:

– Ну и что?

Я подпрыгнула.

– Надо найти нищего и заставить его рассказать, откуда у него «Бентли»!

– Да зачем? – пожал плечами Макс, потом со странным выражением лица продолжил: – Ты поэтому за мошенником рванула?

– Ага, – ответила я, обозревая сараюшки.

– Я подумал, что он у тебя сумочку спер. Пошли в санаторий, есть хочется, – предложил нахал.

– Иди, я здесь останусь.

– Искать проходимца? – поразился Максим. – Интересное занятие. На фига кошке акваланг?

– Нина в опасности! Она приходила ко мне, просила о помощи, а я посчитала вдову психопаткой и отделалась от нее. Ее, вероятно, усыпили, а потом вывезли из санатория, ночью. Думаю, дочери в курсе, они распустили слух, что матери стало плохо с сердцем и ее поместили в больницу. Надо выяснить, в какую именно клинику увезли Нину Олеговну Пронькину.

– Начнешь объезжать Склифосовский и прочие Боткинские? – скосил глаза к переносице Максим.

– Муниципальные заведения можно не трогать. Если Нина в клинике, то только в частной и... Смотри!

– Что? Где? – начал озираться Максим.

Я ткнула пальцем вниз.

– На земле. Следы от шин! Мошенник доехал на коляске до одной из будок, далее след исчез.

– Потом он пошел пешком, – предположил Макс, – повозку бросил.

– И где она? Должна тогда остаться здесь! – резонно заметила я. – Вмятины от колес тянутся к крайнему сарайчику, спорим: «ветеран» там. Ставлю твой оранжевый «Порше»-кабриолет против моей расчески, что я права!

Максим указал на огромный ржавый замок, украшавший вход в развалюху.

– Тачка останется у хозяина, а ты лишишься гребня. Впрочем, по рукам! Я просверлю в расческе дырку и повешу ее на цепочке на шею, буду вдыхать твой неземной аромат. Назови хоть один способ проникновения в запертый снаружи сарай без повреждения того, что не лает, не кусает, а в дом не пускает! Допустим, ловкий парнишка протиснулся в щель под дверью, но коляска?!

Я подошла к ветхой будке, дернула за замок, покрытый оранжевой пылью, вытащила дужку из ушка и, сказав:

– Не всякий замок заперт, – распахнула дверь.

– Ну че те надо? – заныл юноша, стоявший около стены, на которой висели инструменты.

– Накрылся мой «Порше», – хмыкнули за моей спиной, – прощай, любимый кабриолет.

Но мне было не до дурацких шуток, я сделала шаг к мальцу.

– Где ты взял коляску?

– Она ваша? – захныкал «инвалид». – Забирайте!

– Немедленно отвечай на вопрос!

– Нашел, – выдал неоригинальную версию паренек.

– На улице? – издевательски спросила я.

– Не, в овраге!

– Каком?

– Где помойка, – прозвучал ответ.

Я топнула ногой.

– Не лги! Кресло на колесах стоит уйму денег!

– Правду говорю, – чуть не зарыдал незадачливый «чеченец».

– Тогда объясни, как у тебя вторая нога отросла! – заорала я. – И откуда коляска?

– Тетенька, – парень принялся елозить грязными кулаками по лицу, – клянусь мамой...

Сильная рука отодвинула меня в сторону.

Максим подошел к нищему и похлопал его по плечу.

– Слышь, как тебя зовут?

– Коля, – представился оборванец.

– Отлично, а я Макс. Зря ты, Коля, ветераном чеченских войн прикидываешься, – ласково загудел мой спутник, – попадешься на глаза такому, как я, огребешь по полной. Очень мы не любим, когда те, кто никогда врага в лицо не видел, спекуляцией занимаются.

Николай втянул голову в плечи, Максим, мерно постукивая проходимца по ключице, нежно спросил:

– Про группу «Альфа» слышал?

– Да, дяденька, – обморочно прошептал Николай, – по телику показывали!

– Ну, тогда мы договоримся, – журчал Максим. – Расскажи этой тете, откуда коляска, и спокойно уйдешь отсюда на своих двоих. Попробуешь врать, я тебе ножку-то ампутирую. Есть и хорошая новость: нам сиденье с колесами без надобности, ты на нем отсюда настоящим инвалидом и покатишь. Инструмент есть, вон топорик острый. Давай, не глупи, получишь вкусняшку.

Максим запустил руку в карман, вытащил жвачку и сунул ее под нос почти лишившемуся чувств Николаю.

– Откушай, и твое дыхание станет упоительно свежим!

Глава 12

Николай забормотал с такой скоростью, что я велела:

– Помедленнее.

Коля покорно сбавил темп. После пламенной речи Максима я была уверена в честности попрошайки, но, увы, ничего конкретного тот не сообщил.

Рано утром, часов около шести, Коля пошел в овраг, куда местные жители выбрасывают мусор. У парня окончательно разорвались ботинки, и он хотел найти относительно целую пару. Юный поисковик спустился на дно канавы и принялся потрошить мешки, прошел почти всю мусорку, прежде чем увидел инвалидную коляску, которая лежала на боку.

– Раз такую вещь выкинули, значит, она не нужна, – резонно объяснял Коля, – колясочникам лучше подают, ну, я ее и вытащил. Очень удивился: кто же такую шикарную тележку выбросил? Прикиньте, она еще и складывается!

Коля наклонился, дернул за небольшой рычажок, раздался характерный щелчок. «Бентли» сложился в узкую конструкцию.

– Круто, да? – с восторгом воскликнул алкоголик. – Небось немецкая. Попробуйте, какая легкая, даже баба унесет. В Германии об инвалидах думают, а у нас гробы на шинах раздают. Больших бабок такая колясочка стоит, а мне она задаром досталась.

Николай сделал быстрое движение рукой, опять послышался щелчок, точь-в-точь такой, какой я слышала, стоя в номере Нины за занавеской. Внезапно мне что-то показалось странным, в голове возник вопрос, но сформулировать его я не успела, потому что в беседу вмешался Максим.

– Все Ларюхино организованно бросает мусор в одно место? Хоть и невелико поселение, но, например, отсюда неудобно с мешком к лесу тащиться.

Николай почувствовал себя чуть увереннее.

– Не, трехэтажки к контейнеру ходят, в овраг только улицы Ленина, Советская и Коммунистическая.

– Можешь показать, где валялась коляска? – не успокаивался Макс.

– Пошли, – засуетился Коля, – хорошим людям приятно помочь.

Овраг протянулся почти у самого леса, на дне его высилась гора пакетов и неупакованного мусора.

– Фу, – поморщился Максим, – на набережной в Ницце пахнет лучше, чем тут!

– Вон там она валялась, – ткнул пальцем в конец канавы нищий.

Я, стараясь не дышать, пошла туда. Овраг закончился, справа к помойке вплотную приблизились темные ели, влево уходила колея.

– Куда ведет эта дорога? – спросила я попрошайку.

– В Еланск, – равнодушно сообщил Коля, – город такой, большой, с церковью, больницей, магазинами. Там полно народу живет.

Я указала на узкую тропинку, ведущую в лес.

– А эта?

– Там санатория, – объяснил Николай, – пойдете чуть в горку – и увидите забор, наши одну секцию выломали.

– Могучий русский народ не любит изгородей, – изрек Максим.

Николай возмутился:

– А чего они в лесу построились? Там места грибные, люди и ходят по старинке за опятами.

Забыв попрощаться с «ветераном», я ринулась по тропинке, которая извивалась между корявыми корнями. Николай не обманул: не прошло и минуты, как передо мной возник забор, в котором не хватало большого количества прутьев. При желании здесь мог проехать автомобиль.

– Признайся, – пропыхтел сзади Максим, – твоя мама была из рода эфиопских бегунов. Еле догнал быстроногую лань Лампу.

– Для спецназовца из «Альфы» ты плохо тренирован, – бросила я на ходу.

– Обрати внимание, – засмеялся Максим, – я не говорил, что служу в этом подразделении, всего лишь спросил у проходимца, слышал ли он про «Альфу», остальное Николай додумал сам.

– Однако ты ловкач. – отметила я. – О! Знакомая лужа. Значит, к ней можно подойти с разных сторон.

И тут я приметила небольшой сломанный куст, на котором повис светлый лоскут. Я села на корточки, осторожно пошевелила смятые ветки, потом сняла кусок ткани – это был дорогой шелк с вышитой на нем бордовой розой.

– Шерлок-Холмсица идет по следу, – заговорщицки прошептал Максим.

– Догадываешься, что тут стряслось? – спросила я.

– Упал метеорит? Высадились зеленые человечки? Обнаружен клад? – зафонтанировал идеями Максим.

– Клок вырван из костюма Нины, – скорей для себя, чем для Максима, сказала я, – на ней была одежда с такой вышивкой. На тропинке лежит обросший мхом камень, но лишайник частично ободран, похоже, он пострадал недавно. Тот, кто толкал коляску с Пронькиной, не заметил валун, наехал на него и не удержал кресло, оно накренилось, Нина Олеговна упала на куст и повредила его. Все очень плохо.

– Почему? – на удивление серьезно спросил Максим.

– Похоже, она умерла, – тихо ответила я, – вернее, убита. Ее усыпили и увезли.

– Не согласен, – быстро ответил Максим, – Пронькина не пушинка, а дама в теле. И мертвый человек становится невероятно тяжелым, его трудно поднять. А если старуху усыпили сильным лекарством, то она не проснулась бы даже при падении.

Я выпрямилась во весь рост.

– В любом случае, живая или мертвая, но она покинула лечебницу не по своему желанию. Ну почему я не приняла всерьез ее просьбу о помощи? Ведь было понятно: Нина не из тех, кто лжет, чтобы привлечь к себе внимание.

Максим издал скептический смешок:

– Занимаешься психологическим экспресс-анализом? Чистишь карму пиявками? Способна раскусить любого на раз-два? И вообще, что это ты тут расследование затеяла?

– Да я частный детектив, – нехотя призналась я. – А сейчас изучаю очень интересную книгу профессора Вульфа и пытаюсь на практике применить его метод. Нина пришла ко мне в стеганом голубом халате. В магазинах нынче гламур разбушевался, пеньюары обшиты перьями, усеяны каменьями, их можно легко перепутать с вечерним платьем. У Пронькиной нет проблем с финансами, но Нина Олеговна предпочла обычный удобный, слегка старомодный вариант. Знаешь, по теории Вульфа, стринги со стразами натягивают дамы с комплексом неполноценности, желающие привлечь к себе внимание, им кажется, что их нельзя полюбить просто так, необходима яркая упаковка. Пронькина другая, мне следовало сообразить: Нина не лжет.

Максим засунул руки в карманы джинсов.

– По-моему, твой Вульф идиот.

– А ты, по-моему, полностью соответствуешь его описанию мачо-павлина, – вскипела я, – нацепил рваные штаны! Что, они удобнее целых?

– Конечно, – важно кивнул спутник, – на улице жара, воздух через дырки тело охлаждает.

– Вы долго тут стоять собираетесь? – произнес кто-то.

– Слышала? – поразился Максим.

Я вздрогнула.

– Да.

– Чего уставились? – заворчал невидимка. – Вас не звали, валите мимо!

– Ущипни меня, – попросил Максим. – Похоже, с нами беседует кочка из болота.

– Неужели он до сих пор там сидит? – изумилась я, подходя ближе к краю «ванны». – Дедушка, вы решили покончить жизнь самоубийством? У вас к больным суставам добавятся воспаление легких, цистит и радикулит.

– Топай в северном направлении, – заявила голова, – какой я тебе дед? С детства меня Таней звали.

– Бабушка? Что вы тут делаете? – оторопел Максим.

– Иди, иди, – неприветливо приказала старуха, – ишь, богатеи, присвоили наше целебное место, сами хотите тыщу лет прожить, а простой народ пускай дохнет?

– Что она несет? – повернулся ко мне Максим.

Я склонилась к болотцу.

– Бабуля, если вам дед Ани наплел про лечение артрита, так это он наврал, в яме одни лягушки. Вылезайте и ступайте домой.

Из воды высунулась конструкция из трех пальцев.

– Видала? Даже не пошевелюся, пока поясницу не отпустит. Хоть кого зови, с места не сдвинусь.

Я махнула рукой и пошла к корпусу.

– Бабка в стадии синильного психоза, – поставил диагноз Максим, – до свидания, крыша, светлый разум, прощай!

– Нельзя назвать нормальным человека, который решил оздоровиться, нырнув в лужу, – сказала я, – но у местных жителей в последнее время появилась уверенность: эта яма – панацея, лечит артрит, колит, рахит, миозит, омолаживает и легко превратит лысого пенсионера в кудрявого джигита.

Максим придержал шаг.

– Интересно. Хочешь жвачку?

– Не особенно, – отказалась я.

– Попробуй, мое производство, – ухмыльнулся прилипала.

– Ты выпускаешь жевательную резинку? – удивилась я.

– И ее тоже, – кивнул Максим, – попробуй новый вкус, оцени, в продаже такую не найдешь.

Обижать бизнесмена не хотелось, я засунула в рот ярко-малиновый шарик.

– Работай челюстями энергичнее, – приказал спутник, – ну? Как впечатление?

– Ничего, только слишком сладко, – оценила я.

Максим изменился в лице.

– У тебя зубы свои?

– Уж не чужие, – возмутилась я.

– Бывают коронки на штифтах, виниры, металлокерамика.

– Пока обхожусь родными челюстями, – удивленная беспардонным интересом Макса, ответила я.

– Вот беда! – схватился за голову нахал. – Это я виноват! Зря угостил! У тебя зуб выпал!

На свете есть много вещей, которых боится госпожа Романова, но лишиться зуба! Что может быть ужаснее? Перед глазами моментально возник интерьер стоматологической клиники «Голливуд», врач, милейшая Наталья Алексеевна в голубой шапочке, очаровательная блондинка медсестра Наташа, которая надевает мне на нос очки. В уши врезался звук бормашины, потом зазвучал ласковый голос заведующего клиникой Аркадия Залмановича:

– Евлампия Андреевна, не дрожите, отсутствие боли вам гарантировано.

И ведь правда! Мне ни разу не сделали в «Голливуде» даже неприятно, а пломбы, поставленные Натальей Алексеевной, практически вечны. Но как быть с ужасом, который охватывает меня при одном лишь приближении к комфортабельному креслу, снабженному наушниками для прослушивания любимой музыки? Каждый раз, устраиваясь на мягком сиденье, я жалею, что не надела памперс.

– Зуб! – заорала я и ощутила на языке нечто твердое.

– Скорее сплюнь в ладонь, а то проглотишь! – гаркнул Максим, открывая дверь в холл.

Лицевые мышцы без участия моей воли выполнили приказ.

– Вау! Самый передний! – почему-то обрадовался нахал. – Обломился у корня.

Я села на диван в холле и уставилась на белый симпатичный зубик, явно тот, что минуту назад торчал из моей десны.

– Больно? – заботливо наклонился ко мне Максим.

– Вроде нет, – прошептала я, – но выглядит, наверное, ужасно!

– Мда, отсутствие зубов никого не красит, – «утешил» меня спутник, – типа, Баба-яга получилась. Есть зеркальце?

– Нет, – всхлипнула я.

– В пудренице точно есть, – напомнил Максим, – достань и погляди.

– Я не ношу с собой косметику, – простонала я, – и вообще мало ею пользуюсь.

Максим протянул мне руку.

– Вставай. Кстати, зеркало висит вон там, на стене… Успокойся и изучи свои челюсти. Давай прекращай сидеть с похоронным видом, пока мы живы, все ерунда.

– Хорошо тебе говорить! У самого резцы на месте! – вздохнула я. – Ладно, все уже случилось, какой смысл рыдать?

Максим засунул в рот жвачку.

– Молодец, главное – никогда не сдаваться. Подумаешь, клык! Дай мне адрес своей электронки.

Я ощутила себя динозавром.

– Не пользуюсь ею.

– Вау! Почему?

Что ответить на глупый вопрос?

– Потому что не пользуюсь.

– Неужели частному детективу не присылают сообщений? – заморгал спутник.

– В офисе есть комп, дома мне помогают Лизавета или Кирюша, – пояснила я.

– То есть сюда ты ноутбук не привезла?

– Нет, а зачем?

Максим хлопнул себя по бокам.

– Придется печатать на принтере в кабинете у Алки, хотел тебе материалы отправить.

Настал мой черед удивляться:

– Какие?

Максим потер затылок.

– Эх, росли в лесу грибочки, как поели их три дочки, так забыли, как зовут, до сих пор в лесу гребут. Кто хотел материалы про Малыша и Нину Пронькину получить?

– Ты их добыл? – ахнула я.

Нахал повертел перед моим носом мобильником в золотом корпусе.

– Эсэмэска прикатила, можно почту извлекать. Кто ж думал, что у Шерлок-Холмсицы ноута нет? Кстати, ты электричеством пользуешься? А водопроводом? Ну, не плачь, папа купит тебе торт. Встретимся в столовой. Эй, ты не рада?

Я опомнилась:

– Большое спасибо.

– Чего носом в ковер уткнулась?

– Боюсь стоматолога, – откровенно призналась я.

Максим схватился за щеку.

– Ох! Кажется... во...

Абсолютно не стесняясь едва знакомой женщины, Максим залез пальцами в рот и продемонстрировал мне... зуб.

– Не переживай, вместе к бормашине порулим, я тоже клыка лишился.

У меня в душе зашевелилось сомнение, и тут мой навязчивый спутник заржал так, что две дамы, сидевшие в креслах у рецепшен, прекратили болтовню и с осуждением на него покосились.

– Не могу, – всхлипывал Макс, – сейчас порвусь на ремни! Спасите!

Я кинулась к большому зеркалу и разинула рот. В посеребренном стекле возникло изображение: растрепанные волосы, слегка обгоревший нос и красивая белозубая улыбка. Жвачка, которой так настойчиво угощал меня кавалер, была очередным приколом: в середину он закатал фальшивую коронку, чтобы довести жертву до обморока.

– Гад вонючий! – заорала я, оборачиваясь. – Не приближайся ко мне больше, сморчок скунсовый!

Максим не ответил, его уже не было в холле, отвязный шутник успел испариться до того момента, как одураченная Лампа осознала истину. В помещении остались лишь две дамы. Одна из них судорожно поджала губы, вторая не смогла проглотить замечания:

– У нынешних женщин нет ни шарма, ни таинственности, ни умения увлечь мужчину. Что за выражения? Так вы останетесь одинокой!

– Лучше жить одной в картонной коробке, чем на Лазурном Берегу с идиотом, – рявкнула я и пошла вверх по лестнице.

Больше не стану общаться с Максимом, а ведь он показался мне к концу прогулки почти приятным и даже милым.

Глава 13

В ресторан я спустилась через полтора часа, очень надеясь, что мой навязчивый паж уже закончил трапезничать. Как бы не так! Едва я вошла в зал, как из угла донеслось:

– Лампа! Иди сюда!

Демонстративно вздернув подбородок, я села у противоположной стены.

– Киса, – прогремел Максим, – перенеси мою хавку вон к той, самой красивой женщине на свете.

Местная публика замолчала и стала украдкой изучать госпожу Романову.

Я попыталась сделать вид, что не имею ни малейшего отношения к идиоту, даже не понимаю, к кому сей фрукт обращается, и прикинулась озабоченной выбором блюд. Но разве Макс успокоится?

Он быстро перебежал за мой столик, сел, положил на скатерть стопочку листов и проникновенно сказал:

– После всего, что между нами было, я, как порядочный человек, обязан на тебе жениться.

Я вцепилась пальцами в бокал и включила внутреннего психотерапевта. Лампа, сохраняй спокойствие, нельзя на глазах у людей опускать на голову прилипалы графин из хрусталя, это невоспитанно.

– Эй, – свистящим шепотом окликнул меня навязавшийся жених, – телятину с грибами не бери. Коровеночке, похоже, в момент естественной смерти исполнилось лет двадцать пять. С одной стороны, приятно, что милое создание прожило в свое удовольствие четверть века, с другой – боюсь поломать зубы, стоматологи нынче как Соловьи-разбойники: опустошают счет со скоростью свиста. Ох, прости, это не намек.

Я оперлась ладонями о стол и стала медленно подниматься. Если не поужинаю, ничего страшного не случится: чем меньше еды попадает в желудок, тем крепче сон!

– Сядь и осторожно посмотри влево, – почти не шевеля губами, приказал Максим, – только один раз в сезоне и только у нас гастроль клоуна Бимбома! Ап, начали!

От детской привычки подчиняться чужим приказам мне так и не удалось избавиться, поэтому я чуть скосила глаза и увидела, как худощавый, светловолосый мужчина лет сорока, с виду вылитый муж Барби Кен, швырнул салфетку почти в лицо сидевшей с ним пожилой даме, резко встал и замер.

– Ну, сейчас начнется «Танец престарелого лебедя», – в полном восторге зашептал Максим, – раз, два... эх, не получается.

Блондин стоял на месте, на его лице медленно появлялось выражение удивления, смешанного с тревогой. Обиженная им соседка по столу аккуратно резала спаржу, процесс полностью захватил даму, и она не обращала внимания на странное поведение спутника.

«Кен» покачался из стороны в сторону и заорал:

– Какого хрена?

Старушка оторвалась от ужина.

– Леша? Что-то не так?

Посетители ресторана повернулись на звук. Люди даже не пытались скрыть любопытства. Впрочем, их можно понять: в клинике довольно скучно, это не увеселительное, а оздоровительное учреждение. Но, согласитесь, правильный образ жизни всегда немного уныл, им не предусмотрены вечеринки, танцы ночь напролет, коктейли «Манхэттен» и купание нагишом в реке. Если живешь по строгому расписанию, не употребляя горячительных напитков, обрадуешься любому скандалу – все-таки развлечение.

– Молчи, мать, – сквозь зубы обронил Алексей и резко повысил голос: – Где метр?

Из-за колонны вырулила тетка в дорогом офисном костюме.

– Чем могу помочь?

– Ноги не идут, – побагровел Алексей.

Распорядительница явно испугалась.

– Секундочку, – выдохнула она и выхватила из кармана трубку.

– Евгений Николаевич, подойдите в ресторан, Алексею Федоровичу плохо, его парализовало.

Клиенты зашептались и прекратили ужинать. Все взоры устремились на «Кена». Тому общее внимание явно не польстило: его лицо продолжало наливаться кровью, он дергался все сильнее.

В ресторан торопливым шагом вошел доктор в белом халате.

– Кому плохо? – спросил он.

Метрдотель ткнула пальцами в «Кена»:

– Вон, Алексей Федорович, видите, стоит?

– На парализованных ногах? – не скрыл недоумения местный Айболит.

– Ну, сейчас прозвучит финальный аккорд, – потер руки Максим, – главное, эффектно завершить спектакль, зритель запоминает лишь последнее впечатление. Умные режиссеры учитывают его психологию. Намедни я побывал в театре, чуть не заснул от скуки, двухчасовая тягомотина без антракта, никакого сюжета, жесть в мармеладе. Но в последней сцене главный герой играет с живым щенком, и я ушел вполне довольный. Животные...

– Сволочи! – заорал Алексей. – Кто прибил мои ботинки к полу?

– Не нервничайте, – засуетился врач, – оцените абсурдность своего предположения. Штиблеты постоянно находились на ваших ступнях.

– Ну, клизма с крестом, дождешься у меня, – прорычал Алексей и дернул ногой.

– Ап, – забарабанил пальцами по столу Максим, – ап.

Правая нога «Кена» сделала большой шаг. Блондин, похоже не ожидавший освобождения, замахал руками, вторая его конечность оторвалась от пола, и он, пробежав по инерции небольшое расстояние, с громким непарламентским криком рухнул в проходе.

Неприятно попасть в дурацкую ситуацию на глазах у множества любопытных, но Алексею в особенности «повезло»: обрушиваясь на пол, он инстинктивно схватился за стоявшую рядом тележку с десертами. Хлипкая конструкция не замедлила перевернуться, «Наполеон», тирамису, чизкейк и прочие вкусности веером разлетелись по полу, «Кен» плюхнулся сверху. Получилась классическая, растиражированная в сотнях кинокомедий ситуация «лицом в торт».

– Этого не планировалось, – отметил Максим, – вмешалась сама жизнь, красиво вышло. Браво, бис, благодарная публика требует повторения банкета.

Я дернула его за рукав:

– Веди себя прилично.

Но тут практически все присутствующие начали смеяться, кое-кто захлопал в ладоши. Все явно радовались происшествию. Странная реакция окружающих удивила меня: как правило, воспитанные люди не демонстрируют столь бурно свои подлинные эмоции. Сейчас пациентам клиники следовало изобразить сочувствие и броситься к Алексею, чтобы помочь ему встать.

Я перевела взгляд на старушку со спаржей и пришла в изумление. Она не испытывала ни малейшей тревоги или удивления, спокойно отложила столовые приборы, поднесла к губам салфетку и вдруг метнула короткий взгляд в сторону моложавой блондинки, ужинавшей в одиночестве неподалеку от камина. Белокурая красавица чуть подняла уголки губ и мимолетно кивнула, пенсионерка начала пить чай. Светловолосая головка повернулась влево и быстро подмигнула другой даме, на этот раз брюнетке, та прикусила пухлую нижнюю губку и состроила глазки Максиму. Их действия заняли секунды, но мне стало ясно: пожилую леди, блондинку, брюнетку и нахала за моим столиком связывает нечто общее.

– Твоя работа! – вырвалось у меня. – Неужели тебе не стыдно? Сначала сахар с тараканами, потом жвачка с зубами, а теперь новый финт? Посмотри, во что вылилась твоя шутка! Над несчастным, перемазанным в креме мужиком потешаются даже официанты, забывшие ради такого случая о должностных инструкциях.

– Разреши познакомить тебя с Алексеем Сорокиным, – забубнил Максим, – это мальчик пис-пис. Он сделал состояние на дерьме, пардон, не к ужину будет сказано, но из песни слов не выкинешь. Алешенька владеет сортирами, и характер у него под стать тому продукту, на котором он делает бизнес. Не сочти меня снобом, я считаю, что ассенизаторы – необходимые люди, но Лешенька редкостный говнюк, ба, получился каламбур!

– Чем ты намазал ему подметки? – зашипела я.

– Прикольно? – обрадовался Максим. – Это суперклей, пять минут держит намертво, потом чпок – и теряет свои свойства. Маленькая деталь – туфли ни при чем, я бросил ему под стул специальную упаковку, она прозрачная, незаметная, от удара лопается. Дальше продолжать?

– Не надо, – выдохнула я. – Сколько тебе лет?

– Двадцать! – улыбнулся Максим. – Не веришь? Я плохо выгляжу из-за интенсивной учебы, ночи напролет читаю, зубрю, отсюда и небольшие морщины.

– Судя по твоим шуткам, тебе тринадцать! Где ты работаешь? – продолжала я допрос.

– О! Процесс пошел! Лампа заинтригована, – заерзал на стуле затейник, – зачем портить здоровье ежедневным походом на службу?

– Однако ты, похоже, не стеснен в средствах, – заметила я.

– Мне повезло родиться в семье Скруджа Макдака, он ничего не тратил, только копил, – не испытывая даже толики смущения, откровенно признался Максим.

– Мажор, сорящий родительскими деньгами, – подвела я итог.

– Поверь, намного интереснее транжирить капитал, чем его собирать, – с видом кота, полакомившегося канарейкой, объявил сосед, – обожаю делать людям приятное, милая шутка всегда уместна.

Я посмотрела на Алексея, который шел в сторону выхода. Сорокин напоминал причудливый десерт: весь в разноцветном креме и прилипших в самых неожиданных местах конфетах, мармеладках и крохотных марципановых фруктах.

– Думаю, он с тобой не согласится.

Максим приложил палец к губам:

– Тсс. Своих не выдают. Познакомься с исполнителем желаний, волшебной палочкой, лучшим сыном Деда Мороза, защитником обиженных. Проси чего хочешь!

– Отдай бумаги, – велела я.

Макс протянул мне кипу листов:

– Это уже выполнено. Следующее.

Мне не терпелось изучить документы, поэтому, решив побыстрее отделаться от Максима, я сказала:

– Пока свободен!

– Не пойдет, – уперся он, – я не могу простаивать! От безделья разыгрывается гастрит.

Я встала.

– Осчастливь кого-нибудь другого.

– Я достал ей документы, – обиженно прогудел Макс, – до пяти сосчитать не успела, как все получила. Неужели трудно отнестись ко мне с пониманием? Не скрою, я поспорил на тебя с приятелем, но ты раскусила меня, хочу извиниться, дай мне шанс.

Я заморгала. Конечно, Максим инфантилен, ведет себя, как подросток, но ведь умеет честно признавать свои ошибки. И на самом деле в одночасье добыл необходимую мне информацию. Я имею в приятелях Костина и знаю, как долго нужно выцарапывать какие-либо сведения. В американских криминальных сериалах герои частенько хватаются за компьютер и в секунду раздобывают всю подноготную фигурантов. Уж не знаю, так ли хорошо обстоят дела в США или это фантазии сценаристов, но нашим ментам приходится намного сложнее.

Максим свесил голову на грудь.

– Красавица, прости чудовище, оно раскаивается.

Мне стало смешно.

– Хорошо. Давно мечтаю покататься на оранжевом «Порше»-кабриолете. Апельсиновый цвет – непременное условие, другие не предлагать.

Максим посмотрел на часы.

– Отсчет пошел.

Я схватила документы и убежала. Надеюсь, Максу придется потратить не одну неделю, разыскивая затребованное мною авто. Сильно сомневаюсь, что в природе вообще существует такой вариант.

Изучив бумаги первый раз, я не нашла в них ничего интересного. Нина Олеговна сообщила о себе правду. Она происходила из многодетной семьи священника-вдовца. Олег Серафимович воспитывал девочек строго, и в этом преуспел. Дочери не вышли замуж, не осчастливили отца внуками, посвятили себя богу. Одна Нина оказалась отщепенкой, сбежала из дома.

Константин Львович Пронькин считался честным финансистом, ни в каких махинациях его банк замешан не был. Дочери банкира Соня и Лида работали вместе с отцом, зять Вадим тоже влился в сплоченный коллектив.

Соня и Лида росли нормальными детьми, учились, посещали различные секции, потом стали желанными гостями светских вечеринок, их фотографии мелькали в прессе. Но никто из журналистов, даже коллектив «Желтухи» и «Трепа», не мог бросить камня в сестер Пронькиных. Лида и Соня считались образцовыми представительницами высших кругов. Никакой вызывающей одежды, бриллиантов в полдень, сигарет во рту, татуировок и креативных причесок. Обе девушки одевались в чуть старомодном буржуазном стиле, не пили, не курили, занимались благотворительностью, их ни разу не удалось поймать на тусовках в состоянии легкого опьянения. Идеально завитые локоны, легкий макияж, лодочки на шпильках, соответствующие мероприятию драгоценности и милые улыбки на красивых лицах – таковы были дочери банкира.

Лида удачно вышла замуж, ее избранника звали Вадим Краснопольский. Сам парень пока не достиг особых высот, но его отец, Никита Сергеевич, ворочал миллиардами. Вадим по праву считался одним из самых выгодных женихов столицы. Но его папаша отличался крутым нравом, это ему принадлежит крылатая фраза: «Если девушка имела хоть один роман до свадьбы – она шлюха, а мужчина без любовницы – идиот».

Вадиму приписывали флирт с парочкой актрис, тройкой телеведущих и одной спортсменкой, но никому из них не удалось дотащить лакомую добычу до дверей загса. Вадик без скандала расставался с женщинами, ни одна не сказала о нем резкого слова. Роман, который вспыхнул между сыном Никиты Сергеевича и Лидой, обсуждала вся страна. Вот уж когда журналисты оттянулись по полной, а имена людей, никогда не служивших поводом для скандала, внезапно украсили первые полосы газет и обложки глянца. «Краснопольский преподнес Лидии Пронькиной кольцо с двадцатикаратным бриллиантом, а девушка вернула ему подарок со словами: «Не могу принять такой сувенир». «Вадим пытается понравиться Лидии, он купил ей миллион роз. Но у девицы каменное сердце, она велела отвезти цветы в дома престарелых».

Шесть месяцев пресса самозабвенно описывала безумства, которые творил младший Краснопольский. А в начале осени случилось событие, заставившее основную массу репортеров кусать от злости локти. Лидия Пронькина дала первое в своей жизни откровенное интервью. Эксклюзив отхватил журнал «Звезда-хит».

Глава 14

Лида рассказала о себе. Теперь страна знала, что девушка любит шоколад, не гнушается читать детективы, а домашних животных не имеет, потому что ее сестра Соня – аллергик.

– Хочется собачку, маленькую, породы шпиц, пушистенькую, – по-детски признавалась молодая женщина, – но у Сонюшки может развиться астма.

– Материальное положение позволяет вам приобрести собственную квартиру, – подколол девушку репортер, – можно уехать от сестры и купить себе целый зоопарк.

Ответ Лиды прозвучал неожиданно:

– Что вы! Мы с Сонечкой хоть и не двойняшки, но очень близки. Не представляю себе жизни без нее и никогда не смогу уехать от родителей.

– Даже выйдя замуж? – удивился корреспондент.

– У нас огромный дом, – объяснила Пронькина, – места хватит и мужьям, и детям, и родителям супругов, если те пожелают жить с нами.

– Это надо понимать так, что вы готовы стать женой бедного человека? – журналист сделал свой вывод из услышанного.

И Лида ответила откровенно:

– Нет, бедность чаще всего свидетельствует о лени и пассивности. Любой трудолюбивый мужчина способен заработать, но и женщина не должна жить содержанкой, надо получить профессию и добиваться успеха. Из совместных денег и сложится семейный бюджет. Я, естественно, хочу встретить человека со средствами, получающего оклад не меньше моего.

– Вадим Краснопольский вам подходит? – наступил на больное место интервьюер.

Лида не смутилась:

– Пользуясь случаем, хочу сказать: уважаемый Никита Сергеевич, попросите сына более не тратить деньги на бриллианты, цветы и прочую ерунду. Я не из тех женщин, которые падают в объятия мужчины за подарки. Если Вадим хочет сделать мне приятное, пусть перечислит любую сумму на счет детского дома в селе Разуваево. Здание находится в плачевном состоянии, у ребят нет хороших игрушек и умных книг, а педагоги с воспитателями мечтают о стиральных машинах.

На публикацию активно откликнулись посетители Интернета, они вломились в Живой Журнал к Вадиму и поделились своим мнением:

«Гоблин! Она права! Не разбрасывай бабки, отслюни детям на конфеты».

«Лидочка святая, боритесь за нее, лучшей жены вам не найти».

«Вадим, плюньте на богатую дуру, помогите дворовым собакам Москвы, постройте для них приюты».

«Люди, не верьте Пронькиной! Я о них всю правду знаю, под маской милых девушек скрываются убийцы. Их отец от зоны отмазал. В тюрьму Соньку и Лидку!»

«Вот я не кривляка и не стану отвергать ваши подарки, присылайте мне кольца».

«Зайдите в мой блог, я сообщил там правду о сестрах Пронькиных! Они переспали со всей Москвой».

И еще несколько страниц подобного бреда. К концу недели интерес к Краснопольскому и Пронькиной пошел на убыль, но в понедельник «Желтуха» вышла с интригующим заголовком «Все ради любви». Вадим Краснопольский сам приехал в Разуваево за рулем фуры, набитой одеждой, игрушками и бытовой техникой.

Сердце Лиды дрогнуло, она согласилась пойти с Вадимом на балет. Год Краснопольский ухаживал за девушкой, потом сыграли пышную свадьбу. Ко всеобщему изумлению, муж переехал в особняк тестя и пошел к нему в банк на службу. На сегодняшний день Соня, Лида и Вадим – активные благотворители, постоянно устраивают аукционы, ярмарки, организуют спектакли, концерты, а вырученные средства распределяют среди приютов.

Соня пока не замужем, но, похоже, свадьба не за горами. За ней ухаживает бизнесмен, о политических амбициях которого давно шушукаются по углам. Семен Гарин, так зовут жениха Сони, имеет международный вес, вхож во многие светские салоны Европы и в отличие от многих заработал свое состояние не криминальным путем. Сеня основал сеть ресторанов по всей России, в Москве ему принадлежат заведения на любой вкус – от пафосного, маленького, предназначенного исключительно для своих зала до трактиров, построенных вблизи вокзалов и других массово посещаемых мест. Последние два года Гарин успешно пробивается на международный рынок, открыл рестораны в Лондоне, Греции, Турции. Такому человеку трудно найти подходящую спутницу жизни. Если жена будет плохо воспитана, вульгарна в речах или нарядах, имеет в анамнезе испорченную репутацию, например была эстрадной певичкой, моделью, снимавшейся обнаженной, просто тупой блондинкой в супермини, то полные снобизма привилегированные гостиные Европы моментально закроют перед супружеской парой двери. Семен не сможет общаться на короткой ноге с бомондом и, как следствие, потеряет часть прибыли. Соня для Гарина – наилучший вариант: богата, образованна, в совершенстве владеет несколькими иностранными языками, имеет безупречную репутацию вкупе с идеальными манерами.

Материальное положение семьи Пронькиных нельзя назвать просто хорошим, они очень богаты. После смерти Константина Львовича владельцем всего имущества стала его вдова, Нина Олеговна. Но она лишь на бумаге распоряжается средствами, на самом деле денежными потоками управляют дочери и зять Вадим, Нина только ставит подпись на документах. Правда, генеральную доверенность на ведение дел вдова никому не дала. В бизнес она не вмешивается, но, когда ей приносят очередную порцию бумаг, всегда интересуется, каково их содержание. Семья по-прежнему живет в особняке, расположенном в Подмосковье. Сейчас Соня и Лида затеяли ремонт, огромный дом перестраивают, вероятно, желание изменить интерьер связано с кончиной Константина Львовича, который занимал третий этаж целиком.

Я еще раз перечитала текст о Пронькиных. Если верить написанному, то Соня, Лида, Нина Олеговна – просто ангелы. У вдовы еще можно найти крохотное пятнышко на безупречной репутации: она убежала из родного дома, бросив отца и сестер, но Софья и Лидия безупречны. В наше время, когда изобретены мобильники, совмещенные с фотоаппаратами, медийному лицу трудно сохранить в тайне свои похождения, газеты и журналы платят «народным корреспондентам» огромные деньги за жареные факты. Скольких звезд шоу-бизнеса, актеров, политиков, писателей запечатлели в неблаговидных ситуациях простые люди. Можно выйти в Интернет, открыть парочку сайтов и полюбоваться на актрису, которая выходит рано утром из дома депутата К., отправившего законную жену на море, или посмотреть на певицу З., самозабвенно дерущуюся в магазине с грузчиком. Но о Пронькиных нет ничего, их порочащего.

Я взяла следующую порцию листочков. Леонид Факир, он же Михаил Рогов, Анатолий Сергеев, Геннадий Михалев, Игорь Воронов, Петр Малышев. Брачный аферист, обманувший большое количество наивных женщин и каждый раз ухитрявшийся выходить сухим из воды. Леонид знакомился с одинокими дамами, принимался ухаживать за ними и переезжал в квартиру к очередной любовнице. Факир прикидывался военным, который несет службу в строго засекреченном месте, он имел форму, награды и производил сногсшибательное впечатление на дурочек, которые хотели устроить свое семейное счастье. Факир очень хитер, он никогда не подкатывался к бизнес-леди или богатым, избалованным дамам. Нет, Леонид занимался рыбалкой в кругу самых обычных баб в возрасте от сорока до шестидесяти. Целевая аудитория была им выбрана на редкость удачно. Одинокие дамы лет пятидесяти понимают, что их шансы найти мужа стремительно падают, и поэтому они мгновенно заглатывали крючок, который наживлял милый Леня. Факир заключал с избранницей брак и около года вел себя как Ромео: признавался в любви, дарил подарки, цветы. Ослепленная счастьем жена не понимала, что букеты и сувениры оплачиваются из ее кошелька: Леня просто брал деньги из тумбочки, куда их исправно клала работящая супруга. Через двенадцать месяцев Факиру надоедала размеренная, сытая жизнь без забот, и он попросту исчезал, оставив женушке записку: «Дорогая, прости, чувство остыло, не хочу жить с тобой без любви, но я не говорю: «Прощай», нам надо просто отдохнуть друг от друга. Не ищи меня. Вероятно, все еще наладится. На развод не подаю. Ты лучшая, а я мерзавец». Леонид никогда не обворовывал жен, он лишь забирал подаренные ему часы, перстни, одежду, машину, то есть прихватывал только «свое». Одна жена оплатила стоматолога, который сделал Факиру голливудскую улыбку, другая записала его в фитнес-клуб, где Леня за год накачался как культурист, третья обучила его компьютерной грамотности и приобрела муженьку дорогой ноутбук. А если учесть, что Ленечка жил без забот и хлопот на всем готовом, то станет понятно: Факир весьма ловко устроился. Наверное, в нем пропал великий актер и незаурядный манипулятор, ни одна из его «жен» не поднимала шума. Кое-кто, правда, бежал в милицию и заявлял о пропаже любимого, но менты, узнав, что все деньги и личное имущество женщины осталось в целости, и прочитав записку исчезнувшего, устало говорили:

– Гражданочка, закон тут бессилен. Ваш муж прямо написал: ухожу. Это не исчезновение объекта, а добровольно принятое им решение, дело чисто семейное, разбирайтесь сами. Факт уголовно наказуемого деяния отсутствует, вашего он не украл, взял свое имущество. Ступайте домой, у нас без вас голова идет кругом.

Так бы и прожил Леонид Факир певчим дроздом до старости, но однажды судьба поставила ему шах и мат.

Факир всегда тщательно проверял, чтобы очередная пассия была одинокой: никаких родителей, близких родственников или детей. А вот наличие «бывших» мужей Ленечку не волновало, он справедливо полагал: разведенный супруг никогда не станет переживать за бывшую вторую половину. Потому спокойно поселился у Вали Родченко, у которой за плечами имелся неудачный брак. Счастливо прожив с Валечкой двенадцать месяцев, Факир смылся, а Родченко в слезах бросилась к первому мужу, который, на Ленину беду, оказался ответственным сотрудником ФСБ. Иван Родченко не таил зла на Валюшу, более того, они сохранили дружеские отношения, и он предпринял розыск Факира. Ване удалось не только найти афериста, но и довести дело до суда. Родченко был абсолютно уверен: Факира накажут по всей строгости закона, аферист выйдет на волю в таком возрасте, что заинтересует собой только контингент дома престарелых.

Но процесс неожиданно пошел не по накатанной колее. Все обманутые женщины, включая и замутившую историю Валентину, в один голос твердили:

– Леня замечательный, год жизни с ним – мое самое прекрасное воспоминание, он лучший мужчина, претензий к нему быть не может. Вещи я дарила ему сама, если он ко мне вернется, приму его с распростертыми объятиями.

Одна из жертв и вовсе заявила:

– Мы все с ним по очереди жить готовы, пусть Леня будет неделю мой, неделю Валькин, неделю Катькин.

Сначала судья пыталась устыдить свидетельниц, напоминая:

– На предварительном следствии вы давали другие показания.

Но тетки, словно сговорившись, отвечали:

– На меня давил следователь, запугивал, кричал, вот я и сказала неправду.

Ивану оставалось лишь скрипеть зубами, а потом он вдруг понял: и судья, и прокурор – незамужние тетки за сорок – очарованы Леонидом и даже не пытаются этого скрыть. А еще кто-то оплатил жулику очень дорогого, умного адвоката, спеца по подводному плаванию в мутной реке законов.

Факир получил смешной срок, который честно отсидел.

Я отложила и эти листки. Значит, Леня не бросал любимой работы. Он охмурил медсестру Надю, попадавшую в его, так сказать, целевую аудиторию: вдова, без детей и родственников, с собственным домом и приличной зарплатой. То есть оклад у Нади был невелик, но зато ее пациенты богатые люди, которые меньше тысячи чаевых не давали. Сколько клиентов обслуживает медсестра за рабочую смену? Допустим, троих. В месяц у Нади пятнадцать дежурств, ну и какая сумма выходит? Правда, Маргоша утверждала, что Надя перестала беспокоиться о заработке, Факир давал ей хорошие деньги. Но я, внимательно прочитав документы, поняла: Леонид нашел очередную дойную корову, Рязанцева тратила на новую любовь свою заначку, это она купила дорогой телевизор и начала переоборудовать дом. Женщина пыталась удержать Факира при помощи хорошо налаженного быта, и ей не хотелось рассказывать посторонним о том, каким путем она завоевывает свое счастье. Ведь не баба, а мужик должен был раскошелиться.

Леонид отлично прожил целый год, а потом утек на сторону. Единственно, что удивляет: почему он на этот раз оставил дорогую лазерную панель, видеомагнитофон и прочие радости? Обычно Факир прихватывал технику с собой. Но в случае с Надей произошел сбой программы. Странно. Преступники, как правило, придерживаются одного сценария. Или у Факира вдруг проснулась совесть и он постыдился грабить медсестру?

Я снова начала перелистывать документы. Что объединяет Нину Пронькину, светскую даму с безупречной репутацией, счастливую жену и затем безутешную вдову богатого человека, мать двух замечательных дочек, с Леонидом Факиром, брачным аферистом? Эти мужчина и женщина не должны были пересекаться, Факир никак не мог входить в круг знакомых Пронькиной, он никогда не затевал отношений с женщинами столь высокого социального положения, его пугали их обширные связи. Нормальная баба порыдает в подушку и утешится, а такая, как Пронькина, найдет в телефонной книжке мобильный номер высокого чина МВД. И тем не менее Надежда Рязанцева, забыв о том, что Нина – постоянная клиентка лечебницы, налетела на нее с воплем:

– Ты убила Факира!

Не увела, не соблазнила, не отняла у нее мужика, а именно убила. Можно предположить, что у медсестры случился нервный срыв, она перестала владеть собой и напала на первую попавшуюся женщину. И как должна в таком случае поступить Нина? Представьте себя на ее месте: вы заплатили немалую сумму, чтобы всей семьей в тихом, комфортном месте пересидеть ужас под названием «ремонт», и вдруг на вас с кулаками и абсурдным заявлением наскакивает одна из служащих среднего звена. Лично я бы начала орать:

– Спасите! Помогите! Милиция! Охрана!

А потом, убежав от сумасшедшей, помчалась бы к хозяйке санатория и потребовала объяснений. Нина же вела себя так, словно она провинилась перед Надей.

Ладно, отбросим в сторону предположения и обратимся к фактам. Рязанцева нападает на Пронькину, пугается меня и удирает. На службе Надя в тот день не появляется, потом приходит весть о грабителе, который забил хозяйку скромного домика насмерть. Нина Пронькина ведет себя странно, она откровенничает с полузнакомой женщиной, в библиотеке рассказывает ей о двойной жизни своего мужа. Затем появляется Лида, уводит мать, а через короткое время возникает Соня и ясно дает мне понять: Нина с приветом, неадекватно воспринимает реальность после внезапной, безвременной кончины мужа, история с рок-певцом по кличке Малыш – миф. Нина не успокаивается, она в халате приходит в мою спальню и прямо заявляет: дочери меня убьют. После этого высказывания мне следовало поверить Соне, понять, что ее мать больна, но потом я неожиданно узнала: Нину Пронькину то ли в спящем, то ли в бессознательном состоянии увезли из ее спальни на инвалидной коляске. А милые дочки и заботливый зять даже не забеспокоились. Они, не моргнув глазом, объявили:

– Мама прихворнула, ее отправили в больницу.

Так что здесь происходит? Ох, не зря Нина попросила у меня помощи!

Глава 15

Неожиданно мне захотелось спать, я потерла глаза, но решила все же досмотреть документы до конца. Их последняя часть относилась к рок-певцу по кличке Малыш.

В миру его звали Петр Аркадьевич Малышев. Я, памятуя рассказ Нины Олеговны о том, как Константин Львович, посетив концерт западных рок-звезд, внезапно решил вести двойную жизнь и купил себе второй паспорт, предположила, что никаких сведений о детстве и юности гражданина обнаружить не удастся. Константин Пронькин обзавелся левой ксивой, нужной лишь для оформления номера в гостиницах во время гастролей. Ну не станет же он тратить средства на документ с легендой! Удостоверение, у хозяина которого есть крепкая история, стоит намного дороже, чем просто заполненные корочки, да и времени на поиск реально существующей личности уйдет много.

Но я ошиблась. Петр Аркадьевич Малышев родился в Москве, в неблагополучной семье, в двенадцать лет попал в поле зрения милиции. Сначала его, ребенка, журили за хулиганство, потом запихнули в колонию для малолетних преступников. Петр отсидел свое, вышел на свободу, в следующий раз очутился на зоне в двадцать пять, сел за кражу. Несколько лет Малышев шил брезентовые рукавицы, потом вышел, как говорится, на свободу с чистой совестью. Увы, большинство зэков, оказавшись за воротами колонии, чумеют от вольного воздуха и начинают делать глупости. Кое-кого уже через неделю сажают в следственный изолятор, а через год за решеткой вновь оказывается подавляющее большинство этих самых, которые с «чистой совестью».

Малышев был исключением, сначала он числился внештатным сотрудником риелторской конторы, но никаких сделок не совершал, чем реально занимался – осталось неизвестным, большой период его биографии оказался скрыт. Но потом Петр неожиданно взялся за ум, поступил на компьютерные курсы, получил диплом с отличием, устроился на работу и даже сумел взять денежную ссуду на приобретение квартиры. Какой банк поверил бывшему уголовнику, в документах не указывалось, но Петр купил однушку на окраине Москвы и жил тихо. Ни жены, ни детей он не имел, служил в фирме, производящей стеклопакеты, неплохо зарабатывал и навсегда забыл об уголовном прошлом. И вдруг внезапно стал петь и вмиг сделал карьеру рок-певца.

Сон окончательно навалился на меня; с трудом перебирая ногами, я доползла до кровати и плюхнулась под одеяло, забыв умыться. В голове промелькнула последняя мысль: где могли познакомиться добропорядочный гражданин Пронькин и Петр Малышев, исправившийся уголовник? Сколько Костя заплатил Пете за его паспорт?

– Вставай, скорей, вставай, – застучало в ушах, – телик живей включи, эй, не спи!

Я села на кровати и в первую секунду растерялась. Вроде нахожусь не дома, так почему ко мне в дверь колотится Вовка Костин? В ту же секунду меня охватил ужас: если майор прилетел ни свет ни заря на «Виллу Белла», значит, с кем-то из домашних случилась беда.

Кубарем скатившись с кровати и забыв накинуть на короткую ночную рубашонку халат, я одним прыжком очутилась у двери, отодвинула щеколду и закричала:

– Вовка! Говори! Что произошло?

Высокий стройный мужик вмиг оказался в моей комнате, схватил пульт от телевизора, ткнул пальцем в кнопку и приказал:

– Смотри!

Экран засветился. У меня от злости пропал голос, а потом прорезался шаляпинский бас:

– Какого черта! Что ты себе позволяешь? Врываешься в чужой номер ни свет ни заря...

– Тсс, – шикнул Максим, – успеем поругаться. Во, слушай!

На экране возникла симпатичная брюнетка, из динамиков полился звук, корреспондентка старалась вещать официальным тоном, но в голосе нет-нет да и проскакивали нотки неприкрытой радости. Девица была счастлива от того, какую суперновость она сообщает зрителям.

– Доброе утро. С вами снова кабельный канал «Еланск». Я стою на том самом месте, где ранним утром рыбаки нашли тело Нины Олеговны, вдовы известного банкира Константина Львовича Пронькина.

Я плюхнулась в кресло и вся обратилась в слух.

– Пока милиция придерживается версии ограбления, – вещала корреспондентка. – Стало известно, что у вдовы пропал уникальный гарнитур, подаренный мужем на годовщину свадьбы: серьги и кулон-медальон. В этих изделиях было бриллиантов более чем на десят карат, и это не считая изумрудов, которыми щедро украшены подвески. А теперь я передаю микрофон начальнику Еланского управления милиции Павлу Федулову.

Камера взяла другой план, в экран въехало крупное красное лицо с глазами-щелками.

– Пожалуйста, Павел Евгеньевич, – зачирикала корреспондентка, – говорите, вы в эфире.

Федулов откашлялся.

– Факт обнаружения трупа гражданки Пронькиной я подтверждаю. Место преступления оцеплено, сейчас там идет работа. Пронькиной было нанесено ранение в лицо, предположительно из стрелкового оружия.

– Вам не кажется странным место убийства? – перебила милиционера журналистка. – Поблизости нет домов, только лужайка да речка. Может, тело сюда просто привезли?

– Предположения делать рано, но количество обнаруженной крови и ряд фактов указывают на то, что выстрелили в Пронькину именно здесь, из чего следует, что преступник – человек не местный, – прогудел милиционер.

– Почему? – моментально ухватилась за крючок девица с микрофоном.

Федулов снял фуражку, вытер лысину платком, водрузил головной убор на место и решил удовлетворить любопытство зрителей.

– Так тропинка людная. Впереди мостки, бабы сюда ходят белье полоскать, рыбаки топают. С удочкой здесь, правда, никто не сидит, к заводи торопятся, но все равно пройти мимо лужка надо. Местный бы тело в Катькино болото кинул, там сто лет его не найдут. Значит, грабитель пришлый, приметил богатую женщину, ну и захотел поживиться, не знал, что убивает как на торговой площади. Решил, лес кругом, полянка крохотная, не скоро труп обнаружат. Похоже, гражданку Пронькину лишили жизни сутки назад рано утром.

– А говорите, место проходное, – хмыкнула брюнетка, – двадцать четыре часа тело лежало, никто внимания не обратил.

Федулов слегка смутился:

– Хотелось бы дать уточнение. Труп обнаружен вблизи Ларюхина, я, как об этом узнал, сразу лично взял дело под контроль и велел местным парням доложить обстановку. Мне сообщили подробности, но, понимаешь, Ларюхино... невелико. Там несколько дней шумная свадьба гремела, дочь директора школы выходила замуж за сына главы администрации. Гуляли три улицы, как раз те, чьи жители к речке бегают, это район частных домов, не многоквартирных. Не до белья бабам и не до рыбы мужикам было, они «горько» орали. Преступнику повезло: кинул труп на видном месте, а его не скоро увидели.

– Вы полностью исключаете возможность самоубийства? – чуть не запрыгала от радости репортерша.

Павел Евгеньевич глянул на девицу с выражением человека, который вдруг встретил на пути говорящую мышь.

– С чего бы богатой бабе с собой кончать? Денег у трупа Пронькиной много, дети взрослые, проблем нет!

Я прикусила губу. Милицейский начальник – настоящий психолог! Надо же, какое потрясающее умозаключение сделал: раз у погибшей солидный запас денег в банке – значит, у нее нет причин сводить счеты с жизнью. Ай да Павел Евгеньевич, Фрейд, Адлер, Юнг и прочие душеведы сейчас аплодируют ему от восхищения. Очевидно, сам Федулов все жизненные ценности измеряет исключительно в рублях.

– Самоубийца непременно оставляет записку, – вещал дальше начальник местных сыщиков, – он всегда хочет объяснить свой поступок, а здесь ничего. И женщины не стреляют себе в лицо.

Я невольно кивнула – последнее утверждение мента очень верное: некоторые самоубийцы не оставляют прощальных посланий, далеко не все, как уверяет Федулов, хотят объяснить свой поступок, многим наплевать на окружающих, и отсутствие около тела записки ничего не доказывает. Хотя большинство решившихся на суицид все же обращаются к близким. А вот насчет выстрела в лицо – это правда. Психологи говорят о мужских и женских способах самоубийств. Сильный пол хватается за нож, прыгает из окон, лезет в петлю. Слабый предпочитает таблетки, вскрывает вены в ванне, травится бытовой химией. Конечно, встречаются мужчины, которые глотают снотворное, и девушки, бросающиеся вниз с крыши многоэтажки. Но вот выстрелить себе в лицо женщине очень трудно, и на то имеется несколько причин: дамы, как правило, не умеют обращаться с оружием и не хотят даже после смерти плохо выглядеть.

– И оружие на лужайке не нашли, – спокойно закончил Федулов.

Я откинулась на спинку кресла. Это не аргумент: за двадцать четыре часа, в течение которых останки несчастной Нины Олеговны пролежали на земле, мимо тела, несмотря на поголовную гулянку местных жителей на свадьбе, мог пройти кто угодно. Он и позарился на пистолет.

Ведущей заявление Павла Евгеньевича тоже не понравилось, и она выдвинула свою теорию:

– Вы в речке проверяли? Водолаза туда запускали?

– Пока нет, – ответил Федулов.

– Вероятно, револьвер там, – прощебетала красавица, – я слышала, что многие оружие после самоубийства топят!

Павел Евгеньевич несколько раз моргнул. Было понятно, что он поражен умом и сообразительностью сотрудницы телевидения.

– Обрати внимание, она не блондинка! – воскликнул Максим.

Федулов откашлялся и не смог сдержать эмоций.

– Здорово у тебя получается, – фыркнул он, – сначала жертва всю морду выстрелом разворотила, потом бегом к воде, туда оружие швырь, обратно рысью на лужок, легла на травку – и прощайте? Если человек сам в себя пальнул, ствол рядом валяется или в руке остается. Все. Да, совсем забыл. Уважаемые жители Ларюхина, Еланска и все, кто меня слышит! Если знаете что-то о случившемся, видели посторонних лиц или имеете сведения, способные помочь следствию, убедительная просьба прибыть в управление для дачи показаний. Этим вы выполните свой гражданский долг и посодействуете поимке опасного преступника. Спасибо за внимание.

Заиграла музыка, у местного «Останкино» настало время рекламы. Неведомая сила подняла меня и бросила к шкафу. Максим выключил телик и бесцеремонно спросил:

– Чего делать будем?

– Ты не знаю, а я поеду в Еланск! Оденусь-умоюсь и вперед, – сообщила я, роясь в гардеробе.

– Можешь не менять одежду, – нагло заявил приставала. – Очень симпатичный наряд, ноги видно. Мне нравится, когда дамы носят юбки-мини, меньше неприятных открытий. Некоторые натянут джинсы или подолом пол метут, издали вполне симпатично смотрятся, а как разденешь их! Матерь Божья! С тобою же все ясно, фигурка супер, очень секси.

Тут только я сообразила, что дефилирую перед нахалом в полупрозрачной сорочке, которая едва прикрывает филейную часть. Стараясь не завизжать, я схватила халат, быстро завернулась в него и сказала:

– До свидания, проследуй к выходу.

– Йес, – кивнул Максим и вдруг действительно ушел.

Я приняла душ, решив не тратить время на еду, спешно заперла комнату, быстро миновала холл, вышла на улицу и остановилась.

У центрального входа сверкал боками ярко-оранжевый кабриолет. Несколько пациентов лечебницы, в основном женщины, с жадностью смотрели на выпендрежный автомобиль. Около машины, привалившись к крылу, стоял Макс. В руках он держал странную композицию: несколько ананасов сидели на зеленых ветвях с мелкими листочками. Безумный букет был обернут в белую бумагу с изображениями собачек, перевязан розовой лентой и выглядел как подарок для тронувшейся умом Барби.

– Дорогая, экипаж подан, – объявил Макс.

От растерянности я задала очень глупый вопрос:

– Это что?

– «Порше»-кабриолет! – заорал Максим. – Как ты просила, цвет «пьяный апельсин». Не нравится? Он кажется тебе пошлым? Я готов поменять его к вечеру на голубой или розовый! В руках держу букет твоих любимых растений!

Дамы, стоявшие неподалеку, расцвели улыбками, больше похожими на оскал обозленных кошек, чем на выражение радости.

– Когда я недавно подарил тебе розы, – нарочито громко вещал Максим, – то получил букетом по морде и услышал про ананасиумы. Я самым честным образом пытался раздобыть цветочки, но о них не слыхивали даже в Голландии. Поэтому решил сам создать новый сорт. Вот, прошу, «Ананасиум-раритетос», существует только в семи экземплярах.

Максиму удалось здорово меня смутить.

– Да я просто пошутила и насчет «Порше», и по поводу букета. Что мне теперь делать с кучей ананасов?

– Придумаешь, – отмахнулся Макс, быстро обегая кабриолет и открывая дверь со стороны пассажира, – плиз, май лав!

– Спасибо, лучше поеду на своей, – попыталась я сопротивляться.

Максим тревожно оглянулся и зашептал:

– Умоляю, не отказывай мне на глазах у этих мумий, они здесь не зря столпились!

– Ну ладно, – с неохотой согласилась я и села в очень низкую машину.

– Как ощущение? – осведомился Макс, устраиваясь за рулем.

– Пока не знаю, – пробормотала я, пристегиваясь.

– Ключ на старт! – провозгласил Максим.

Меня вдавило в сиденье, в лицо ударил ветер, а в уши – грохот. Макс что-то проорал, но я не смогла разобрать ни слова, решила попросить его притормозить, открыла рот и поняла, что разговаривать в данной ситуации невозможно.

«Порше» летел с умопомрачительной скоростью, распластавшись по дороге. Мне, привыкшей к небольшой малолитражке с нормальным клирингом, казалось, что я сижу в мыльнице, которая подпрыгивает на всех, даже самых крошечных камушках. Еще пара секунд, и дно кабриолета сотрется до дыр, а моя попа начнет чиркать по асфальту. В глаза и рот набилась пыль, а по носу щелкнул пролетавший мимо жук. Я зажмурилась, закрыла руками щеки и глаза, попыталась съехать с кресла и забиться под торпеду, чему помешал ремень безопасности.

Бешено воя, «Порше» влетел в населенный пункт, скакнул вверх, хрюкнул и неожиданно затих. Я наконец-то смогла сделать глубокий вдох и оторвать ладони от лица, увидела счастливую улыбку Максима и тут же ощутила на щеке мокрую каплю. Машинально стерев невесть откуда взявшуюся воду, я глянула на руку и поняла: это не дождик, у кабриолета отсутствует крыша, и сейчас на меня покакала птичка. Судя по размеру неприятности – птеродактиль.

« предыдущая | содержание | следующая »

Дарья Донцова Император деревни Гадюкино